– Купите в секс-шопе кассетку, вставьте ее в видик и удовлетворяйтесь на здоровье. А меня от этого – увольте! – резковато ответил Ангел.
– Не хамите, Ангел, – укоризненно заметил В.В. – Вы же понимаете, что я не об этом говорю.
– Тогда какие подробности вам еще нужны? Пятнышки крови на чистой простыне? Как в деревне?.. – возмутился Ангел. – И вообще, вы не могли бы прекратить курить?
– Вы попираете элементарные человеческие права.
– О вас забочусь!
– Обо мне заботиться поздновато. Думайте о себе, – спокойно сказал В.В. и глубоко затянулся.
– О себе-то – запросто! – сказал Ангел...
...и провел по воздуху рукой, будто бы разделяя вагонное купе на две половины.
И произошло чудо: дым от сигареты В.В. словно наткнулся на невидимую стену, перегораживающую купе.
В.В. попытался потрогать эту «границу», но рука его беспрепятственно прошла на «ангельскую половину», а сигаретный дым весь оставался на «половине» В.В...
– М-да... – задумчиво протянул В.В. – Шоу-бизнес по вас просто рыдает горючими слезами. Кстати, что вы там о деревне блекотали? Откуда вы-то знаете – что в деревне, как в деревне?..
– Популярно объясняю: у меня сейчас на попечении один сельский приход в Ленинградской области – там я всего насмотрелся. Поэтому меня уже тошнит от любого натурализма! Я же вам не харт-порно показываю. Я предъявляю трехмерное изображение в реальной, природной цветовой гамме, со стереофоническим звучанием, которое вам не обеспечит никакая хваленая система «долби»... С запахами, наконец! С полным эффектом вашего непосредственного присутствия в Повествуемом Месте, Времени и Пространстве, а вы еще...
На нервной почве Ангел даже воспарил над собственной постелью, примерно на полметра!..
Повисел в воздухе секунд десять, слегка успокоился и плавно опустился на одеяло.
– Ладно, Ангел... Не сердитесь. Простите меня, – виновато пробормотал В.В. – Так что там было дальше?..
ЛЕНИНГРАД ШЕСТИДЕСЯТЫХ...
Была паршивая ленинградская осень...
В скверике на площади Искусств, между Русским музеем и Фирочкиным домом на улице Ракова, стоя в ворохе опавших листьев, тесно прижались друг к другу грустные Фирочка и Серега.
– Представляю себе, что там сейчас происходит... – тихо произносит Серега, показывая подбородком на подворотню Фирочкиного дома, и еще крепче прижимает ее к себе, заслоняя от холодного осеннего ветра.
Фирочка смотрит на свою родную подворотню и говорит:
– Нет. Этого ты себе представить не можешь.
КВАРТИРА ПАПЫ, МАМЫ И ФИРОЧКИ ЛИФШИЦ
– Аборт!!! Немедленно аборт!.. – кричал папа Натан Моисеевич. – Я не потерплю в своем доме...
– Никаких абортов! – кричала мама Любовь Абрамовна. – Я тебе покажу – аборт! Вот как только ты забеременеешь, Натанчик, так сразу же можешь делать себе аборт! Хоть два!!! А наш ребенок аборт делать не станет! Только через мой труп!..
– Тогда замуж моя дочь выйдет за этого жлоба-водопроводчика тоже через мой труп!!! – истошно вопил Натан Моисеевич.
– Ах так?! Ты хочешь, чтобы наш беременный ребенок остался сиротой?! Мерзавец! Он еще смеет рот открывать! Старый блядун!
– Я блядун?! – возмущенно заорал Натан Моисеевич. – Где? Когда?..
– А в сорок четвертом, в госпитале, кто лапал ту толстожопую санитарку из второй хирургии? Мне всё рассказали, когда я приехала за тобой...
– Когда это было?! Когда это было?! Двадцать лет назад!!! – прокричал Натан Моисеевич. – И кстати, я был единственным в госпитале, кому эта санитарка так и не дала!!!
– Правильно! Только бы попробовала!.. – мстительно ухмыльнулась Любовь Абрамовна. – Ее потом ни одна хирургия не спасла бы! Я ей тогда так и сказала!