— Эй, — легонько трясу за плечо, — Марк, ты уснул?

Он с трудом разлепляет глаза, подернутые мутной пеленой, и пробует на мне сфокусироваться. А я даже через ткань слышу, какой он горячий.

Лихорадка. У парня началась лихорадка, и судя по его виду, врачебная помощь ему необходима прямо сейчас.

Я все понимаю. Босс с Лысой Башкой мне тоже очень не понравились. А еще у меня были самые разные мечты, некоторые довольно смелые. Но о том, чтобы Громов скончался у меня на руках в моем гараже, я не мечтала никогда.

Бегу к пикапу, заворачиваю за дом и подъезжаю к подъемнику.

— Марк, тебе надо в больницу. Срочно, — пытаюсь его поднять, но он неожиданно резко отбрасывает мои руки.

— Нет.

— Но у тебя жар, — пробую спорить.

— Дай мне жаропонижающее. Или у тебя дома нет лекарств?

Опять он обижает меня и мою семью недоверием!

— Есть, но проблему это не решает.

— Ты не повезешь меня в больницу, — он даже зубами скрипит от злости, и я сдаюсь.

— Хорошо. В больницу не хочешь, поедем к дяде Андронику.

— Куда?

— Сосед у нас есть. Ну как сосед, он живет в поселке, это недалеко, отсюда всего два километра. Мы весь поселок соседями считаем.

— Он врач?

— Да, но он не практикует.

— Ты уверена, что он будет молчать?

Марк говорит надсадно, с трудом, из его груди вырываются хрипы, а дыхание тяжелое и прерывистое. Похоже, он сам не понимает, насколько все плохо.

Хуже всего, что дядя Андроник не то чтобы станет молчать. Девяносто процентов вероятности того, что он в принципе не сможет говорить. Тем более в такое время. Явись мы к нему с утра, возможно, у нас бы были шансы. А так все очень призрачно.

— Дядя Андроник любит выпить, — вздыхая, объясняю Марку, — поэтому его с работы выгнали. А доктор он был прекрасный, к нему весь поселок до сих пор ходит. Я к нему кота нашего носила, давно, года три назад. Вылечил.

— Так он ветеринар? — непонимающе переспрашивает Громов.

— Почему ветеринар? Он очень хороший врач, а хороший человеческий врач и кошку, и собаку, и даже козу вылечит. Тете Филомене вон вылечил.

Марк непонимающе моргает, обессиленно роняет руку и снова закрывает глаза, а я осознаю, что наши переговоры слишком затянулись. Открываю дверцу, беру Марка под руки и пробую тянуть.

— Надорвешься, — шепчет он с закрытыми глазами, — я сам.

Он упирается здоровой ногой, цепляется руками, и я буквально заталкиваю его в машину. Достаю аптечку, там есть пластинка жаропонижающих. Впихиваю Громову таблетку сквозь зубы и даю запить водой. Завожу двигатель.

— Ты так и не объяснила, почему решила, что этот Андроник будет молчать? — не унимается Марк. Что бы я ни говорила, его выдержка и живучесть меня покоряют.

Или это начало действовать жаропонижающее? Тогда у него сумасшедший метаболизм.

Я ничего не отвечаю не потому, что не хочу разговаривать, а потому что мы уже приехали. Оставляю машину за воротами, вхожу в калитку. Здесь не заперто. И в доме, я уверена, все нараспашку. Но я все равно стучу.

— Дядя Андроник! Дядя Андроник!

И ног не чую от радости, когда слышу за дверью шаркающие шаги. Он не спит!

— Чего тебе, Каро? — дверь распахивается, и на пороге появляется помятая, чуть скособоченная, но громадная фигура Андроника. — Чего голосишь?

Его взгляд мутный и при этом осознанный, от него пахнет спиртом, значит, снова пил без остановки на сон, а может и во сне прикладывался. Мне крупно повезло, что наш сосед пока держится на ногах.

— Калимера, дядь Андроник! Я собаку сбила, — говорю торопливо, — поможете, кирие?

И честно моргаю изо всех сил. Андроник смотрит на меня, словно переваривая слова, согласно кивает и выдает: