Но… неведомая сила отдирает его от меня! А вторая… подхватывает, чтобы я позорно не шлепнулась на грязный кафель своей голой попкой, ведь стринги, а тем более порванные, плохо способствуют прикрытию точки, столь жаждущей приключений.
- Сластен, ты вот офигела, в край?! – ревет непонятный, но очень знакомый голос.
- Да причем тут она, Бадоев, глянь, что твой сосунок творит! – рычит голос мужчины, чьи руки сейчас настойчиво закутывают меня во что-то теплое и очень вкусно-пахнущее.
- Я этому тваренышу яйца оторву, не сомневайся! Но завтра, а сегодня!
Потом какие-то тени, вспышки, матерная ругань. Я не в себе. Нет не так. Я пьяная в говнище! Вот как. А поэтому, находясь в машине, я уже ничему не удивляюсь. Просто радуюсь, что тот чужак перестал меня кусать и целовать до синяков.
- Звездец, Бадоев, ты только глянь, в чем она в шалман приперлась!
- Да вообще, за такое, по жопе щас получит! Ремня ей всыпать! Фу, сосалась с этим козленком! Не надо было ее оставлять одну. Насильно в самолет запихнуть и все дела! А то смотри, нам не дала, зажала, а другим – пожалуйста, сколько хочешь!
О чем они? О ком они? Да какая разница? Быстрей бы в кровать и проспаться. Тошнит неимоверно.
Кажется, меня укачивает и я засыпаю, потому что открыв глаза в следующий раз, я уже оказываюсь в гостиной какого-то крутого особняка, и двое неандертальцев, Бадоев и Громов трясутся надо мной, пытаясь напоить какой-то гадостью, отчего я пардон, блюю в заботливо подставленный под это дело тазик.
Еще через какое-то время чувствую мятную свежесть во рту. Вау! Они мне зубы почистили, как мило! Ну ни душки ли они?! Мне уже полегче. А мое тело, тем временем натирают пахучей мазью, типа бодяги, хорошенько прорабатывая попу, груди и запястья.
- Козел, впивался как! В синяках дуреху оставил!
- Я ему сам лично завтра втащу, чтобы знал, как на наше зариться!
Мазать-то меня мажут, но и свои хотелки, а именно, полапать меня обстоятельно и безнаказанно, не забывают. А мне сейчас вообще не до этого! Только чтобы одеялом накрыли и проспаться позволили!
- Ладно, Бадоев, харэ! – чувствует мое состояние Громов, - не надо девочку нашу через силу. Она, конечно, коза та еще. Но накажем ее завтра теперь.
- О да! - палец Бадоева намеренно срывается в запретные места на моем теле, пытаясь проникнуть. – Завтра отхожу ее по полной программе! Чтобы знала, как с другими обжиматься в грязном клубном туалете!
Настойчивая рука наконец оставляет в покое мое тело. Меня накрывают теплым пушистым одеялом, и подпирают с двух сторон крепкими горячими мужскими торсами.
20. Глава 20
Просыпаюсь от тяжести на своей пятой точке. Приятной такой. Но стоит пошевелиться, как тяжесть превращается в мужскую ладонь, которая немедленно сдавливает оба упругих полушария.
Я разлепляю глаза. Яркий свет бьет по зрительным рецепторам. Боже, я опоздала на работу? Ах, нет… вчера стараниями одной противной секретарши того, кто сейчас лежит на животе абсолютно голый с голой же за… так, об этом позже, потому что там такой вид, что описать надо поподробнее. Так вот, стараниями этой дуры я теперь – безработная! Поздравляю себя! Продолжаю падать на дно социальной лестницы стремительно и неотвратно!
Кстати о неотвратности. Неотвратимо хочется по маленькому! И пить. И в душ. И зубы почистить… ну и покушать бы не плохо. А еще голова раскалывается. А еще… боже! Кто же еще лежит рядом со мной, чья пятерня так по-хозяйски властно смяла мои булочки?! Лица мужчины я не вижу, но вот его смуглая кожа, татуировки на поросшей густым волосом груди. Дорожка из волос сбегающая по кубикам пресса вниз и… он! Главная часть мужчины, крупная, перевитая венами, даже сейчас в спокойном состоянии внушает ужас. А еще интерес. Осторожно приподнимаюсь. Рука завоевателя безвольно опадает вниз. Хм. Значит, смуглый красавчик во сне меня лапал. Тянусь пальчиком, чтобы провести по темно-бордовой влажной головке пальчиком. И тут орган начинает расти. Раздуваться ввысь и вширь. Ого! От одного легкого прикосновения. Я читала о таком, но чтобы вот так, воочию и взаправду, не видела. Смотрю на Бадоева. На его лицо, зарытое в простыне. Нет, он крепко спит. А вот его младший брат не дремлет. Распустился, точно цветок на поляне из густой травы. Во всей своей красе, раскрылся для бабочек, чтобы своим касанием крыльев они побаловали его и приласкали.