Дуглас Блэкнесс спросил:

 – Сколько наших убито? Нашли кого-то из моей личной когорты?

Маккензи кивнул.

 – Мне очень жаль, сир: тела Фергюссона и Пейсли были найдены у излучины Белой реки. Остальных пока ищем...

 – Сиорс и Файф тоже не найдены?

 – Никто из них, сир. Но мы сносим тела к Скале воинов – там, по обычаю, и устроим погребальный костер. – И тут же спросил: – Что прикажете делать с гуннами?

 – Мертвыми?

 – Мертвых мы захороним в пещере, – отозвался его собеседник. – Я скорее говорю о живых.

 – Нашлись и такие?

 – Да, сир, с десяток раненых или чуть больше.

Бриана неожиданно замерла: что скажет супруг? Какое решение примет? Ей показалось ужасным казнить выживших в битве, пусть даже это были враги.

И Дуглас сказал:

 – Пусть о них позаботятся, а после отправят в темницу. Мы не какие-то дикари, чтобы добивать раненых... – И он стиснул пальцы Брианы.

«Мы не какие-то дикари...» повторила она про себя, живо припомнив, как муж, вернувшись из очередного похода, привез с собой дарка. Это было в позапрошлую зиму... Бриана тогда торопилась, чтобы встретить супруга, и с трудом могла отдышаться, когда увидала, что муж держит веревку, к которой, словно бродячий медведь, привязано некое существо.

Почти человек, просто сгорбленный, полулысый. Его неестественно бледная кожа казалась прозрачной, как поверхность ручья, а два рубиновых глаза, когда он вдруг посмотрел на нее, ужаснули своим ярким, нечеловеческим цветом. И девушка подавилась собственным вскриком... Она прежде не видела дарков, только слышала, что они жуткие твари, упыри, настоящие монстры.

 – Смотри, какую зверушку я привез тебе, Бри! – хохотнул ее муж и, спрыгнув на землю, протянул ей веревку. – Уверен, у самой королевы нет подобной «болонки». Посмотри, какие глазищи!

Дуглас схватил существо за остатки волос и, оттянув назад голову, продемонстрировал ей яркий цвет его глаз. Дарк оскалился, зашипел – и Бриана увидела свежие раны на месте его передних зубов. Ее замутило, бросило в жар, а потом сразу в холод... Она отступила на шаг.

 – Зачем он тебе? – спросила она. – Нехорошо издеваться над человеком.

 – Над человеком?! – Муж опять хохотнул. – Эта тварь не человек, милая Бри, так, дикарь, жалкий монстр, лишившийся права на жизнь.

И он, отшвырнув дарка в сторону, улыбнулся, увидев, как тот распластался в зловонной луже.

 – Что, не хочешь подарка? – спросил он ее враз ставшим металлическим голосом. – Что ж, в таком случае я оставлю игрушку себе.

И он больше месяца издевался над бедолагой, привязав его к резной балясине в общей трапезной зале: его осыпали ругательствами, тычками, сбивали яблоки с его головы арбалетными стрелами и хохотали, когда несчастный кривился, пытаясь есть овощи или фрукты. Оголодавший, он с вожделением провожал глазами куски сочного мяса, поедаемые людьми за столом, и впивался беззубым ртом в брошенные ему со стола кости.

Бриане это зрелище было противным, она не понимала подобной жестокости, но супруг на высказанный ей однажды упрек кинул жесткое:

 – Ты понятия не имеешь, что за мерзкая тварь этот дарк. – Он потер правую руку, глядя прямо перед собой. – Что они из себя представляют... Да тебе и не нужно, милая Бри, – смягчился вдруг он, – мне даже нравится твое доброе сердце. – Он погладил ее по щеке, словно котенка.

И через неделю, совершенно взбесившись от голода или, может быть, издевательств, дарк, изловчившись, поймал одного из замковых псов, оказавшихся рядом. Те крутились в ногах, выпрашивая подачку со стола у хозяев... И это доведенное до крайности существо одними коренными зубами разорвало псу глотку и принялось лакать его кровь, глядя на враз онемевших людей своими рубиновыми глазами.