– А с отцом? – я сделал пару шагов назад, нащупав спиной дверной косяк. – Ему нельзя рассказать?

– Папы нет. Больше нет, – ответил он, поворачиваясь обратно к «чаю». – Первым погиб в этой суматохе. И я не про взрыв, как ты понимаешь. Ты это…

Он резко развернулся, да так, что из двух больших чашек выплеснула вода. С такой же резкостью сделал шаг в сторону, поставив чашки на стол, но словно даже не заметил этого, а затем опять заговорил.

– Не бойся. Не трону тебя. Садись и слушай, а этого… – он пальцем показал в сторону моих ног, одновременно потерев нос. И только в этот момент я понял, где Кактус сидел. – Подальше от меня… что-то у меня на кошек аллергия пошла.

Дальнейший разговор пошёл в неожиданно более спокойной обстановке, чем я рассчитывал. Да, пожалуй, изредка, но в Вадиме просыпался рычащий голос, но, в целом, он держался. Хотя Кактус при этом до последнего не успокаивался.

Грозился самостоятельно броситься и откусить ему голову. Я же каждый раз просил его помолчать и следить за происходящим, а не устраивать казнь.

История Вадима не испугала меня только из-за того, что половину сути его рассказа я и так знал, и понимал. А также, потому что я сам изменился. Сильно. Как и моё мировоззрение.

В момент якобы взрыва газа в его доме творился настоящий ад. Вадим по старой привычке полвечера предавался снам, чтобы собраться с мыслями и силами сходить на очередную сходку молодёжи в закрытом «клубе», но у судьбы, как и у существа, которое появился на пороге его дома, были иные планы.

– Я проснулся от криков соседки надо мной. Затем… когда крики прекратились, послышались тяжёлые шаги. Словно надо мной жила не юная красотка весом до пятидесяти килограмм, а старая и вредная тётка, весом в пару центнеров. – Вадим одним глотком выпил половину чая и только после этого продолжил: – Сам понимаешь, всякое бывает, так что я не стал обращать на это внимания. Долго пытался уснуть. Но вслед за соседкой сверху, крики начали доноситься из соседней квартиры. Тут…

Он резко шлёпнул ладонью по столу, а затем принялся мотать головой.

«Убей! – взревел Кактус. – У него приступ!»

Я и подумать ничего не успел, как то, что делал мой друг, резко прекратилось. Вадим несколько раз ударил себя по лбу и продолжил говорить, как ни в чем не бывало. Будто ничего не было и это пугало.

– Не выдержа-а-а-ал, – он рыкнул. – Вскочил и подошёл к входной двери. Узнать, что там происходит, так скажем, по-соседски. В глазок посмотреть. Но увидел я только море крови на кафеле, которая уже просочилась в щель моей двери. Противная такая… тёплая.

– Вадим, – оборвал его я, когда рыжий начал клацать зубами. Большими, кстати, неожиданно желтоватыми и острыми. – Ты в норме?

– Не обращай внимания, – усмехнулся он, хотя его смешок был слишком пугающим. – Это одержимость. Я тебе про неё чуть позже расскажу.

«Одержимость, говорит! Ха! И ещё раз ха! Но забавно, что он это так интерпретировал».

«Кактус, помолчи. Просто следи, чтобы он не бросился на меня. Я разберусь!»

Дальше Вадим продолжил говорить в более спокойной манере. Только вот его слова были… жестокими. Разорванные соседи, непонятная женщина на его пороге, которая одной из четырёх рук смела дверь, словно она была сделана из картона.

Ее убийственное выражение одного-единственного глаза, запах гнили и сила её пальцев. Она ворвалась в его квартиру, сжимая глотку, ровно в тот момент, когда за её спиной появился ещё один человек.

Он каким-то неизвестным Вадиму образом практически мгновенно отрубил половину её конечностей. Правда, это её не убило.