Он показал на Фына, настороженно прислушивавшегося к разговору. Похоже, смерть ему пока не грозит? И то благо. Если ты жив и еще сохраняешь способность двигаться, всегда найдется какой-нибудь выход. Не может же судьба издеваться над ним до бесконечности, то маня тайной двухсот тысяч золотых долларов, то отнимая последнюю надежду! Или высшая мудрость небес как раз в том и заключается, что человека швыряет как букашку, уцепившуюся лапками в бешено раскачивающийся маятник: кажется, потерял все, а тебя уже несет в другую сторону, и дух захватывает от головокружительной высоты…

– Бросить его в яму? – зевнул Чжоу.

– Пусть остается в доме, – быстро решил Жао. – Мы прикуем его к Цину. Так надежнее.

– Зачем? – запротестовал тот. – Пусть сидит у стены.

– Куда вы вдвоем денетесь? – засмеялся Быстрорукий. – Ключ от наручников я возьму с собой, а дверь запру. У дома выставлю охрану. Сидите и ждите, пока притащим его дружка. По крайней мере я буду уверен, что ты не спустишь глаз с пленника.

Он похлопал Цина по плечу, и тот нехотя смирился, понимая: спорить бесполезно. Жао решил подстраховаться, и теперь никто и ничто его не переубедит.

Услышав на дворе топот копыт и возбужденные голоса, Быстрорукий выскочил из комнаты. Чжоу поспешил следом, сделав Цину знак остаться.

Вернулись они быстро. Увидев их мрачные, хмурые лица, Цин понял: русских не поймали.

– Как сквозь землю провалились, – проверяя маузер, сердито объяснил бывший полицейский. – Обыскали все дороги, сожгли заросли кукурузы, но их нигде нет.

– Ты хочешь отправиться к железной дороге прямо сейчас?

– Да. Зачем терять время? Два десятка ли[4] – расстояние немалое, а лошадей у нас на всех не хватит. Многим придется идти пешком. Да еще надо найти подходящее место для засады. До рассвета едва управимся.

– Посади на каждую лошадь по два человека, – посоветовал Цин.

– Это ничего не даст, – отмахнулся Жао. – Кроме того, я хочу, чтобы кони были свежими на непредвиденный случай.

«Если они у железной дороги наткнутся на контрзасаду и дело обернется худо, он просто бросит отряд, – понял Цин, – но обязательно вернется сюда за пленным. Что ж, по крайней мере мне не придется сидеть здесь до бесконечности и томиться неизвестностью…»

Бывший полицейский достал ключ и разомкнул кольцо стального браслета, прикрепленного к вбитой в стену скобе.

– Иди сюда, – позвал он Цина и, когда тот подошел, защелкнул браслет на его запястье. – Вот так! Правая клешня у нашего друга немного помята, поэтому можешь ничего не опасаться. Жди нас.

Вошел Чжоу, собрал оставшееся в комнате оружие и вытащил из-за пояса Цина револьвер.

– Он тебе не понадобится.

Хлопнула дверь, щелкнул закрывшийся замок. А Цин обреченно вздохнул и потянул за собой Фына к топчану: не торчать же у порога? Ночь такая долгая, не мешает вздремнуть. Но… Как улечься спать, если к нему прикован узник? Проклятый Жао, только в его мозгу могла родиться такая коварная идея – не дать караульному ни минуты покоя до своего возвращения. Вот почему он сковал их одной цепью! Опасаясь бандита, Цин ни на миг не сомкнет глаз и волей-неволей превратится в недремлющего стража!

Фын вздохнул покорно и уселся рядом со своим охранником, радуясь передышке. Вскоре он уронил голову на грудь и задремал, посапывая и нервно вздрагивая во сне. Измученный Цин уставился невидящим взглядом на огонек керосиновой лампы. Казалось, стальной браслет с каждой минутой все сильнее и сильнее давил на запястье. Впереди долгие часы до рассвета и мучительное, выматывающее душу ожидание возвращения Жао.