Не один только Бумер покинул элитную школу. Новый учебный год принес с собой и другие сюрпризы. Удивительно, но семья моей бывшей девушки Софии, поклявшаяся никогда больше не покидать Барселоны, вернулась в Нью-Йорк. Неудивительно, что я был рад ее видеть: мы уладили вопрос наших взаимоотношений в ее последний приезд и никаких проблем от возвращения бывшей подружки не предвиделось. Однако ЧРЕЗВЫЧАЙНО УДИВИТЕЛЬНО, что София начала гулять с Бумером… много гулять с Бумером… слишком много гулять с Бумером. Я еще не успел свыкнуться с мыслью о возможных отношениях между ними, как они уже стали парой. Это было все равно что взять самый изысканный и дорогой сыр в мире и сунуть его в бургер. Я люблю их обоих, по-разному, но от того, что вижу их вместе, и у меня начинается головная боль.

Последнее, чего мне хотелось, столкнуться на рабочем месте Бумера с Софией и попасть под флюиды влюбленных, которыми они пронизывают весь квартал. У них конфетно-букетный период, и те, кто его давно прошел и вступил в следующую стадию отношений, чувствуют рядом с ними неловкость.

В общем, я с облегчением нашел Бумера в обществе не Софии, а семейства из семи, или восьми, или девяти человек – трудно определить, когда дети мечутся туда-сюда.

– Эта елка создана для вас! – вещал Бумер так, словно мог говорить с деревьями и ель сама ему сказала, что жаждет очутиться в столовой этой семьи.

– Она очень большая, – ответила мама семейства. Наверное, представила засыпанный иголками пол.

– О да, у нее очень большое сердце, – отозвался Бумер. – Поэтому вы и чувствуете с нею связь.

– Странно, – сказал отец семейства, – но я действительно ее чувствую.

Сделка совершилась. Принимая оплату по кредитной карте, Бумер заметил меня и помахал рукой. Я подождал ухода семейства, боясь ненароком наступить на одного из малышей.

– Ну и махину ты им всучил, – проводил я их взглядом. – Пылесосить замучаются.

Друг выглядел озадаченным.

– Зачем елку пылесосить? Она не пыльная. Хочешь сказать, она – пылесборник?

– Не елку, а пол.

– А пол зачем? Думаешь, у них грязно?

Мыслительный процесс Бумера непостижим и извилист. Частично поэтому я и удивлялся, как кто-то, столь прямолинейный, как София, может проводить с ним столько времени.

– Мне нужна елка для Лили. Особенная.

– Ты купишь Лили елку?

– Да, в подарок.

– Мне это нравится! А где хочешь ее купить?

– Я думал, тут.

– Ух ты! Отличная идея!

Бумер огляделся, бормоча себе под нос что-то, подозрительно похожее на «Оскар… Оскар… Оскар…»

– Кто такой этот Оскар? Коллега по работе? – не удержался я от вопроса.

– Деревья считаются коллегами по работе? Они тут со мной целый день… и мы ведем интересные беседы…

– Оскар – рождественское дерево?

– Оскар – идеальное рождественское дерево.

– Тут у всех елок имена?

– Только у тех, кто открыл их мне. Нельзя же просто подойти и спросить, как их зовут. Это бестактно.

Бумер отложил с дюжину елей, прежде чем добрался до Оскара. И когда вытащил его на свет, тот показался мне абсолютно таким же, как его собратья.

– Это он? – удивился я.

– Ты погоди… сейчас увидишь.

Бумер отнес Оскара в сторону от когорты елей, на тротуар. Дерево было на несколько футов выше его самого, но друг нес его так, словно тот был легким, как перышко. Необычайно деликатно Бумер поставил елку на крестовину, и стоило той оказаться на подставке, как что-то произошло – Оскар распростер руки и поманил меня под свет уличного фонаря.

Друг прав. Эта ель – то, что надо.

– Беру, – сказал я.

– Класс, – отозвался Бумер. – Мне завернуть его в подарочную бумагу? Раз это подарок?