Я силюсь улыбнуться ей в ответ и не понимаю, как правильно расценить неожиданную приветливость Дании.

Присаживаюсь за свободный стул. А во главе стола сидит Тамир. Наблюдает за мной молчаливой задумчивостью, сложив локти на стол и сцепив пальцы в замок. Зульфия-апа сидит рядом с Данией, а Марьям-апа по соседству со мной.

“Ну, прям бабское царство. Малинник” — возникает в голове, обводя всех взглядом. И только единственный мужчина восседает во главе, наблюдая с важным видом. Прям мечта каждого мужчины — окружить себя дамами.

Так и хочется на это все закатить глаза и фыркнуть. Не много ли будет для одного? Сможет ли все это вынести?
Доходит до смешного.

— Я и Марьям-апа очень старались приготовить вкусные блюда, которые любит Тамир и ты, — кожей чувствую фальшивые нотки родной сестры. Если бы я не знала Данию, как присутствующие за этим столом, также поверила в искренность сестры. Но прекрасно знаю, она даже переигрывает, и выдает ее частое моргание. А значит, нервничает.

Сжимаю губы и также притворно улыбаюсь любимой сестричке. И горю желанием — эти самые блюда перевернуть со стола в знак протеста. Но приходится себя сдерживать, нацепить маску дружелюбия.

— Тамир, давай тебя обслужу. Алсу еще не привыкла и поэтому теряется, — с веселыми нотками продолжает Дания, пытаясь превратить свое замечание в шутку. Прекрасно соображаю — сестра этим самым старается уколоть, показывая всем присутствующим, что она лучшая невестка.

Да ради Аллаха, пусть так и будет, мне вообще плевать. Но меня задевает поведение Дании. Я совершенно не собираюсь с ней соревноваться. И получается, она готова топить родную сестренку ради этого... мужика с синдромом “султана”.

Дания вскакивает со стула и тянется за блюдом с бешбармаком. Подходит к Тамиру и аккуратно накладывает в его тарелку. Сам Тамир не обращает на мою сестру никакого внимания... Потому что все это время, оказывается, он уставился на меня...

Черт.

Пока следила за действиями сестры, совсем не заметила пристального взгляда муженька.

Тьфу, блин. От одного слова “муж” — портится настроение и аппетит.

Опускаю голову, пытаясь спрятать глаза от чрезмерного интереса Тамира. Поэтому начинаю рассматривать блюда, что стоят на столе.
Они и правда наготовили много всего. Здесь пироги с разными начинками, чак-чак, запеченный гусь, салаты по разным рецептам, кыстыбый и любимый всеми татарами национальный “токмач аши” (перевод с тат. “суп лапша”).

— А я поухаживаю за Алсу, — подхватывается Марьям-апа и начинает суетиться, накладывая мне несколько блюд.

— Марьям-апа, не нужно столько. Я всё равно так много не съем, — останавливаю ее, прикрывая ладонями свою тарелку.

— Бәтәк! — ошарашенно уставившись на меня, матюгается женщина.

— Марьям! — Зульфия-апа возмущается на матерное слово служащей, смотря на нее грозно.

Свекровь выглядит аристократической женщиной средних лет. Сейчас она без платка и с уложенной прической. Ее движения, осанка показывают — женщина из высшего общества и с замашками сноба.

— Ә нәрсә?! (А чего?!) — Марьям делает вид, что ничего предосудительного не ляпнула и продолжает свою речь: — Почему это ты не съешь? Такая худенькая совсем. Ветер подует и улетишь. Әйдә, ашагыз. Оялма (Давай, ешь. Не стесняйся.), — обращаясь ко мне, накладывает в мою тарелку целую гору еды.

Видно, что Марьям-апа здесь, как свояченица и совершенно не боится хозяев. А может, приходится родственницей хозяевам дома, кто знает. Но женщина мне нравится и, надеюсь, с ней в будущем поладим.

Кратко поглядываю за сладкой парочкой. Дания с усердием продолжает обхаживать Тамира, но тот равнодушно благодарит женушку и принимается есть. Я также приступаю к ужину. В помещении только и слышно позвякивание столовых приборов, никто больше не решается заговорить. Когда приходит время пить чай, Марьям и Дания начинают суетиться. Чувствую за собой неловкость и тоже стараюсь помочь, хотя бы прибрать ненужную посуду со стола. Но Марьям-апа меня останавливает и просит оставаться на месте.