Спросила так, словно я провела ночь не с двумя мужиками, которые вертели мной как хотели, а каталась на аттракционах в Диснейленде.

Мероприятие. Слово-то какое интересное.

Ой, да феерично, так понравилось, хочу еще.

Она это хочет услышать?

— Ладно, не отвечай, видок у тебя отвратный. А где платье?

— Осталось на поле боя.

— Оно сто баксов стоило.

— Скажи это спецслужбам, они возместят.

Она фыркнула, снова затянулась сигаретой.

Я была зла, но сил выплескивать негатив не было совсем.

А еще потрясена случившимся. Не то чтобы у меня никогда не было мужчин, они были, был даже тот, кого я любила. Но произошедшее ночью немного не укладывалось в голове.

Словно до завершения сбора огромного пазла осталось два кусочка, а нужен всего один. И в голове немного не укладывается, почему их два, когда вполне бы хватило и одного.

Берта вылила в себя остатки коктейля, снова щелкнула пальцами, парень без слов освежил.

— Ой, мать, ну ты, ей-богу, как в первый раз, ну трахнули, ну что случилось-то? Мир не треснул, небесное светило не упало на земную твердь.

Вообще-то, меня не каждый день трахают одновременно двое мужичков. Групповушка как бы не мой конек.

— А ты вообще откуда?

Стали так интересны ее сравнения с земной твердью.

— А откуда мы все? У нас с тобой одна необъятная родина.

— А как стала… ну…

— «Мамкой»?

— Да. — Было неудобно спрашивать.

— Повысили меня, до этого топталась «в поле».

— Нравится?

— Конечно, вот таким, как ты, сопли вытирать после первого раза и мозги вправлять дурехам.

Снова появляется «Секс на пляже», но теперь женщина смотрит не на меня, а поверх головы, неприязненно морщится.

Хочу обернуться, но Берта останавливает:

— Полиция, они сейчас уйдут.

Не хватало еще загреметь в участок за проституцию, а на мне даже нет трусов.

— Кстати, классная рубашка, дорогая.

— Трофейная.

— Ты мне нравишься. Люблю здоровый цинизм.

— Ты их связная?

Берта громко смеется, обнажая белоснежный ряд зубов, делает глоток коктейля:

— Все мы тут связные.

— Почему ты работаешь на них?

— Деточка, ты как с луны упала, мир — он гораздо сложнее, и тут рука моет руку, слышала такое выражение? Меня прикрывают от местной власти, давая той же власти нужные сведения об интересующих людях. Мои пташки много кого обслуживают, разговорят немого, поднимут мертвого.

— Звучит как девиз. У вас нет профсоюза?

— Все у нас есть, я девочек не обижаю и никому не даю в обиду.

— Почему тогда они не послали профессионалку?

— Это палево, они бы поняли.

— А так я, типа, пришла пианино настраивать? Или продавать кексы от кружка скаутов?

— Ты определенно мне нравишься, оставайся. Устрою тебя шикарно, зуб даю.

А вот мне все это не нравится и не нравилось с самого начала.

Но как же я была счастлива, что меня наняли переводчиком, что я первый раз в жизни могу наконец воспользоваться своим загранпаспортом, который три года пылился в шкафу. Что я могу показать себя как профессионал, как квалифицированный переводчик, но оказалось, что все, кроме Эмиратов, пустышка.

Миронова, конечно, удружила. Сучка. От нее хорошего и ждать не стоило. Подкинула двух «крутых бизнесменов», которые на деле оказались предателями родины. Приехали продавать под видом перспективного проекта какие-то чертежи, схемы, бумаги.

Ими потом тряс перед моим лицом один из двух серых костюмов, орал об измене родине, о политическом преступлении, о том, что за пособничество меня в лучшем случае сгноят на зонах Воркуты.

Кромешный ад.

— Так ты все сделала?

Жучок и зеркальце остались в том номере, как и разорванное платье и стринги. К этому списку можно прибавить мой моральный облик шалавы, которой я все-таки стала, и недостойное приличной девушки поведение, так бы сказал отчим.