— Не трогай меня! Говори, что хотел и убирайся! — шипит.

Прохожу в её квартиру. Пахнет чем-то очень вкусным. Одним из тех блюд, которыми девочка баловала меня, когда мы... что? Встречались? Или трахались, как я ей сказал? Становится тошно от самого себя.

— Так просто ты от меня не отделаешься, — я делаю шаг к ней, а она снова отпрыгивает.

— Не приближайся, Артур! — во все огромные глазищи смотрит на меня.

— Ты похудела, — говорю тихо.

Отворачивается. Опять корчит гордую. Живет здесь в свой жалкой халупе. Но я жадно рассматриваю Киру, глаз отвести не могу. Домашние штаны с вытянутыми коленками и маечка, открывающая ее небольшие торчащие грудки. Она очень нежная, невинная. Соблазнительная. А внутри девчонки мой ребенок. Это отрезвляет, напоминает, зачем я здесь.

— Собирайся, Кира, — устало говорю ей, — я пиздец как измотался сегодня. И хочу поспать. Остальное решим на месте.

Её личико мгновенно меняется. Она сжимает свои тонкие пальчики в кулачки. Боевая девочка. Но мне она куда больше нравится покорной.

— Я никуда с тобой не поеду! — кричит.

— Поедешь! — в два шага приближаюсь к строптивой девчонке.

Она вжимается в стену, испуганно таращится на меня. Эти губы... сука! Еле держусь, чтобы не взять эту наглую кошку силой прямо здесь. Снять эти её штаны. Спустить трусики до колен и ворваться в сладкую киску. После зала во мне бьет тестостерон. Я агрессивен и опасен. А Кира сейчас безумно сексуальна.

Двумя руками опираюсь на стену, заключая девчонку в ловушку. Прожигаю её взглядом, от которого она всегда становилась покорной. Но она смотрит в ответ. Сначала с яростью. А потом с опустошением. Ненавистью. Это действует на меня как ледяной душ.

— Я.НИКУДА.С.ТОБОЙ.НЕ.ПОЕДУ! — выпаливает в гневе.

— Ты ждешь моего ребенка! — рычу, еле сдерживая желание просто закинуть её на плечо и увезти.

— Поздно, Фоновой! — в голосе появляется обреченность, — ты сделал свой выбор. Убирайся из моей жизни!

Вылетаю из её квартиры, словно плешивый пёс. Этот её взгляд. Блядь! Она никогда не смотрела на меня ТАК! Мелкая зараза! Сажусь в машину и даю по газам. Какая-то мелочь будет меня строить? Чёрт! Я хочу её забрать. А теперь еще и подчинить. Трахать долго и сильно, вышибая всю эту дурь из её головки.

Ничего, Кируся. Я с тобой ещё не закончил. Ты всё еще моя. Еду в любимый бар и надираюсь до полного беспамятства. Взгляд Киры что-то во мне всколыхнул. Чувства, которые давно должны были сдохнуть, утонув в алкоголе и беспорядочных половых связях.

— Прикинь! — говорю заплетающимся языком бармену, который с пониманием наливает мне ещё и ещё, — это мой ребенок!

— Может, стоит поговорить, а не давить? — спрашивает парень.

Бросаю на него яростный взгляд. Какого хуя он рассуждает, как Раенский?

— Я разбил её сердечко... — выдаю со вздохом, — изменил ей прям в день, которого она очень ждала. А всё потому, что я трусливый мудак...

— Ууу, — присвистывает он, — ну вы можете все исправить.

— Не знаю... видел бы ты взгляд, которым она смотрела. Там чистая ненависть. Блядь... Но она от меня... беременна... мой... ребенок...

Я засыпаю прямо у барной стойки. Просыпаюсь от того, что меня трясет и вот-вот вырвет. С трудом продираю глаза. Всё вокруг куда-то плывёт.

— Мда, дружище, — голос Раенского немного возвращает в реальность, — неслабо тебя накрыло.

Он тащит меня домой. А у меня перед глазами лишь взгляд Киры, наполненный злобой, разочарованием.

— Она меня ненавидит... — бурчу, пока друг втаскивает меня в квартиру.

— Ты заслужил, — говорит Игорь, укладывая мою тушу на диван.