Она замолчала, бросив задумчивый взгляд на Делани и Барзелли.

– Знаешь, что я сейчас сделаю, Джек? Я уйду отсюда. Морис не любит, когда я, как он говорит, проявляю собственнические чувства. Незаметно скроюсь. С таким человеком, как он, надо уметь обращаться, Джек. Надо знать, когда можно становиться на его пути, а когда – нет. Не говори никому о моем уходе.

Она протиснулась сквозь толпу к двери и исчезла. Через два часа Делани начнет лениво озираться по сторонам, ища ее, потом пожмет плечами и уйдет вместе с Барзелли, радуясь тому, что ему не придется выдумывать предлог, чтобы отправить жену домой одну.

Джек вздохнул. «А ведь было время, – подумал он, – когда я считал, что люди ходят на вечеринки ради удовольствия».

Он ощутил чье-то легкое прикосновение. Это была миссис Холт, сопровождаемая, как всегда, своим мужем.

– Вы так добры, что пришли к нам, – ангельским голосом виновато произнесла миссис Холт. – У вас, верно, столько дел в Риме, столько знакомых, которых надо повидать…

– Вовсе нет. – Джек пожал руку Холта.

Американец был в строгом атласном пиджаке, явно сшитом в Риме, а миссис Холт была единственной из женщин, кто надел вечернее платье. Девичье, нежно-голубое, оно подходило к ее голосу; на плечах миссис Холт лежала легкая узорчатая шаль. Она постоянно поправляла ее руками.

– Я тут почти никого не знаю, – сказал Джек. – Кстати, Сэм, насчет нашей вчерашней беседы…

– Да, – отозвался Холт, бросив испуганный взгляд на жену. – Если это сложно…

– Я говорил с одним человеком из консульства, – продолжил Джек. – С мистером Керном. Вам надо зайти к нему. Он, кажется, может чем-то помочь.

Холт просиял:

– Вы весьма любезны, Джек. Так быстро сделали это.

– Ему требуются кое-какие сведения. – Джек не хотел вдаваться в подробности. – По-моему, будет лучше, если теперь вы сами побеседуете с ним.

– Конечно, конечно, – согласился Холт. – Это о детях, – пояснил он жене.

– У них такой грустный вид. – Глаза миссис Холт увлажнились. – Они поразительно вежливые. У меня просто сердце разрывается, когда я гляжу на них. После последнего визита я не могла уснуть всю ночь. Несчастные, печальные маленькие леди и джентльмены в ужасных черных одеждах. Мне хотелось взять их всех к себе.

– Джек, хочу спросить вас – вы всю жизнь собираетесь оставаться на государственной службе?

– Ну, – удивленно произнес Джек, – я не задумывался на сей счет. Я не прикован цепями, если вы имеете в виду это…

– Я вот о чем подумал. Если бы вам сделали выгодное, очень выгодное предложение, вы не отвергли бы его с ходу?

– Наверно, нет. – Джек подумал, не собирается ли Холт пригласить его в свою фирму после часовой беседы в клубе и короткой прогулки вдоль Тибра. – Я свободен, как и всякий другой человек. Честно говоря, я не думал на эту тему. Ничего исключительно заманчивого последние десять лет мне не подворачивалось.

– Отлично, – четко произнес Холт, словно они только что уже скрепили договоренность рукопожатием. – Рад это слышать.

– Я хочу вам кое-что поведать, Джек, – улыбнулась миссис Холт. – Когда мы вернулись из клуба домой, Сэм сказал: «Этот молодой человек мне симпатичен. В нем есть какая-то надежность. Он не похож на прочих американцев, много лет проживших за границей, – легкомысленных, развязных и циничных».

– Ну, – серьезно сказал Джек, – это приятно слышать. Особенно про молодого человека.

– Не знаю, сколько вам лет, Джек, но выглядите вы очень молодо.

– Спасибо, Берта. – Джек подумал: «Не попросить ли ее поговорить обо мне с Брезачем?»

– Мы очень рады видеть вас у себя, – сказал Холт. – Вы знаете, где мы живем. Вы здесь всегда желанный гость. К тому же, – он гордо окинул взглядом всех, кто пил его спиртное, – у нас вы сможете познакомиться с замечательными людьми.