– Ого, а ты любишь выделяться, – сказала я, плюхаясь на переднее сиденье. – Доброе утро, Иван. Ничего, что я на «ты»? Так проще.

– Я только за. Можете звать меня Ваня, так еще проще, – пожал плечами мой новый помощник и перекинул на заднее сиденье кофту на молнии и журнал, на которые я села. – В Печерский переулок?

– Гони.

Мне всегда становилось не по себе, стоило кому-то другому сесть за руль, но Иван вел машину уверенно и спокойно, поэтому я расслабилась и без волнения наблюдала за тем, как за окном мелькали полупустые улицы города, который только начинал просыпаться.

Помощник Качанова сегодня выглядел иначе, не столь официально, как вчера в кафе. Строгий деловой костюм сменили джинсы с легкой летней рубашкой, выглаженной и накрахмаленной до вафельного хруста.

– Ты бывал там?

– Да, Борис Михайлович передавал деньги для матери Алены, и я их отвозил.

– Мне казалось, та не принимала его помощи.

– Раньше не принимала. Но в последнее время Нина Ильинична пила по-черному и никогда не отказывалась от денег. Она потеряла работу, жить ей особо было не на что. Сестра помогала немного, но она и сама живет небогато, насколько могу судить.

Я кивнула.

– А ты давно у Бориса Михайловича работаешь?

– Три года.

– То есть ты в курсе всей этой истории.

Ваня немного замялся. Видно было, что ему неловко говорить о Борисе Михайловиче в его отсутствие. Но придется привыкать, спрашивать я намерена была много.

– Некоторых деталей я не знал до вашей с ним беседы. Но, конечно, в общем и целом был осведомлен.

Тем временем мы миновали центральный проспект города и спустя десять минут оказались в старом районе Тарасова. Улицы здесь утопали в пыльной зелени, дороги пестрели выбоинами и неуклюжими ямочными заплатками, а на асфальте старых тротуаров повылезали камушки. Новых многоэтажек из стекла и бетона здесь не строили. Грязные панельные хрущевки перемежались старинными деревянными домиками, построенными в начале прошлого века. Некоторые из них до окон первых этажей ушли в землю.

Иван сдержанно выругался, попав в очередную яму, и в последний раз повернул направо. Мы прибыли к месту назначения.

Печерский переулок оказался небольшим перешейком, который по типу перекладины в букве «П» соединял две соседние улицы. Застроена была лишь нечетная сторона. Переулок граничил с неухоженным парком, и окна его немногочисленных домов смотрели на редкие березы и бульвар, нависающий над рекой.

Дом номер три был двухэтажным и деревянным – как и остальные на этой улице. Козырек над входной дверью в подъезд немного покосился, небогатые наличники были выкрашены только на окнах одной квартиры, но в целом здание выглядело аккуратно. У разбитого тротуара перед домом я увидела служебную машину Кирьянова, одним колесом заехавшую на невысокий бордюр. На переднем сиденье скучал водитель. Сам Кирьянов высматривал нас, стоя у обочины, и от нечего делать обрывал листья сирени, которая навалилась на забор палисадника.

Несмотря на ранний час, около дома уже бродили любопытные, но наличие полицейской машины заставляло всех держаться на расстоянии. Если тут и были журналисты, то они явно дожидались момента, когда служители закона уедут – Владимир Сергеевич пишущую братию недолюбливал и всех отправлял в пресс-службу, иногда довольно грубо.

Ваня припарковался сразу за кирьяновским «фордом». Вылезая из салона, я заметила, как у Владимира Сергеевича дернулись брови.

– Иванова, это что за елки-палки? Это кто? – зашипел он, оттащив меня в сторону.

Иван деликатно отвел глаза и смотрел куда-то в землю, ожидая, пока я все «порешаю».