Мама недоверчиво хмыкнула и весьма оправданно возразила:

– Тин, милый, ты эту фразу произносишь с тех пор, как вышел в отставку.

– И тем не менее, – насупился папенька.

А к концу каникул в «Хижину» прибыл императорский стряпчий с указом и ещё одной помолвочной бумажкой. Эрэ Вилки сдержал своё слово и нажаловался на обманщиков Алларэев во дворец, за что и получил… щелчок по носу.

– Наследницу двух древних родов, кладезь магических сил какому-то байстрюку? – возмутился, по слухам, император, брезгливо отбрасывая донос. – Ну, нет. У меня для неё есть лучший муж на примете. Стьюард, подай перо и бумагу, кузен мне плешь проел своим протеже. Как раз будет ему подарок на годовщину.

– Кузену? – хихикнул давнишний императорский секретарь.

– А кому же ещё?

А ещё дней десять спустя в «Хижину» прибыл стряпчий, и они с папенькой заперлись в кабинете. Я классически подслушивала под дверями, нервно обгрызая ни в чём не повинные ногти.

– Жених на церемонию приехать не может, – бубнил императорский посланник. – Но это нам и не требуется, раз невеста есть. Под договором хватит и её подписи. А к сентябрю Алану дадут отпуск, тогда и…

Я отшатнулась от двери и схватилась руками за голову. Императорский жених – это вам не поросёнок Трой, от него так просто не отделаешься…

– Сегодня заключим помолвку, а завтра Бренди Анна подтвердит её в венчальном храме. Его величество будет доволен…

Ну, что сказать? Той же ночью я собрала саквояж и удрала из «Хижины», не оставив записки. Правда подпись под помолвочным договором поставить всё же пришлось, чтобы папеньку под императорскую немилость не подводить, я же всё-таки в его доме была, когда стряпчий приехал.

А потом, пользуясь тем, что я дева уже самостоятельная, совершеннолетняя, удрала в окно спальни…

Родители связались со мной через три дня. Ну, а как иначе. Папенька же сам мне переговорное зеркало подарил. Ругались балбеской. Спрашивали, хорошо ли добралась. Да не холодно ли у нас – у них в конце августа отчего-то выпал снег. Да что я буду делать, когда разгневанный жених появится на пороге моего общежития, потрясая договором…

– А пусть появится сначала, – ответила я. – А там посмотрим.

Не знаю, на что я собиралась смотреть и что делать, я тогда вообще об этом не думала. Боялась, изнервничалась так, что в начале триместра столько «отвратительно» нахватала, что потом едва разобралась со всеми хвостами…

Но жених не появлялся, не появлялся и не появлялся… и не появлялся… И родители о нём с того раза больше не заговаривали… И как-то всё не то что забылось… призрачным каким-то стало, будто не было императорского стряпчего с договором и помолвочной бумажкой, а просто приснился мне дурной сон, в котором один ненастоящий жених заменился вдруг на другого. Молодого, старого, рыжего, седого, калеку, урода, красавца – предки знают, какого. О женихе, назначенном императором, я знала лишь одно – его имя.

И звали его Алан Даккей.

Даккей Алан.

Удивительно, как я в обморок не хлопнулась, увидев его имя в списке моих студентов. А он нормально, не растерялся. Только ухмылялся нагло и самоуверенно, да рассматривал меня с задумчивым интересом.

Мне бы тоже хотелось порассматривать – любопытно ведь, собственный жених! А я даже дохнуть в его сторону боялась. Диктант диктовала, а сама думала: Что? Как? И почему молчит? Не хочет скандал устраивать? Ждёт подходящего случая, не хочет скандалить при свидетелях?

Нет, ну до чего же не повезло! Жила себе спокойно, работала и горя не знала. И ведь он же не искал меня все эти годы, точно знаю. Да я и не пряталась. Сбежала из дому, чтобы на папеньку императорский гнев не упал, мол, не он виноват, а я сама – непутёвая дочь и взбалмошная истеричка. Училась, к родителям на каникулы ездила, квартирку снимала под своим именем, а после поступила наставницей в БИА.