Может быть.

- Надо было сразу спросить, - рассуждает брат. - Не запугивать, и не тащить ее в кладовку. Либо пообещать денег. 

- Она бы не сказала, - зеваю. Перед глазами всё ещё стоит прачечная, и как мы этот цветочек там зажали.

Вздыхаю.

Она мне нравится. Она красавица. И я ее хочу отыметь, и это не странно.

И у нее, правда, красивый голос.

И поет классно, я слышал.

И понимаю Адама, загребущие руки. Он бы не женился, будь она распущенной, она милашка, вот только почему она замуж за него вышла?

Говорить о любви смешно.

- Мы остаёмся здесь потому, что нам бумаги нужны, - Авель закрывает шкаф, оборачивается. - Или другая причина?

Намекает.

Что я положил глаз на хозяйку дома.

- Бумаги, - отвечаю отрывисто. 

Он щурится.

Я тоже. Словно в зеркало смотрю, хотя я и старше на три минуты. Три минуты - это важно.

За три минуты можно если не горы свернуть, то хотя бы убедительно заверить, что сделаешь это.

Авель отходит к столу.

Подцепляет свою книгу. Обложка от боевика, а внутри личный дневник. Он ведёт его каждый вечер, по три минуты, записывает, что его порадовало, и какие у него планы на завтра.

И раньше меня это веселило, в детстве у него были масштабные мечты. Стать президентом. Заселить Марс. Захватить мир.

Но потом, когда Адам развелся с матерью и выгнал ее из дома - нам с братом пришлось содержать семью. После школы на автомойке, грузчиками в магазине, работали везде, где возьмут.

Это меняет цели, приземляет с небес.

Сейчас у нас почти все есть. 

Но и потеряли не меньше.

- Пока ты тянешь, - Авель, изображая адвоката, поправляет воображаемую челочку, - Гена вычистит сейф.

Лежу. Подушки мягкие, пахнут кондиционером, такой же запах стоял в прачечной, когда отшлепали Яну. 

Там в машинках крутилось белье.

Она стояла на коленях, животом на кушетке. Мягкая кожа, розовые ягодицы, твердая двоечка-грудь, я потрогал.

Ей, кажется, почти понравилось.

Черт.

- М-м, - жмурюсь, быстро моргаю. Глаза устали, прошлой ночью не спал совсем.

- Мы себя, как скоты ведём, - Авель закрывает дневник. Поправляет гвоздики в вазе. Наклоняется и нюхает.

- Да, - соглашаюсь. - Слегка перегнули. Что написал?

- Что сегодня влюбился, - он давит ухмылку, накрывает дневник глянцевым журналом с интерьерами. - У тебя всерьез к ней или как?

- Сегодня влюбился, - передразниваю. 

Он швыряет в меня футболку.

Отбрасываю ее с лица, беззлобно посылаю его.

Да.

Познакомься мы с ней при других обстоятельствах - были бы ухаживания, полным комплектом, все, как девушки хотят.

Вышло не очень.

Возможно, надо извиниться.

Объясниться с ней, чтобы без обид.

Помочь.

Она расстроенная была, если не притворялась. Испуганная. Губы дрожали, как у детей.

- Сейчас вернусь, - подрываюсь с кровати. 

Распахиваю дверь, и она едва не падает мне в руки, потеряв опору.

Хватается за мой рукав, роняет с плеча спортивную сумку.

- Так-так, - оглядываюсь на брата, перехватываю ее баул. - Подслушиваем. Ещё и с вещичками. Собралась куда-то, ты посмотри.

8. Глава 7

Братья приперлись в гости именно сегодня, когда до дома не смог добраться Адам.

И это не ошибка, всем нужен его сейф, и близнецам тоже. Дурацкие бумажки, что там лежат.

- Я ничего вам не отдам, - пинаю сумку, она летит прямиком в самодовольное мужское лицо.

- Опа, - он выставляет локоть, закрываясь. - Шок прошел?

Не могу себя сдержать, пинаю ещё раз.

- Да ты надежды не теряешь, - он легко перехватывает ремень. - Так хочется вмазать мне? - кидает сумку брату в комнату, поворачивается, касается щеки. - Бей. Вот сюда. Рукой. Не бойся. Давай, красотка.

Он подмигивает, и тут же становится серьезным, словно, правда, удара ждёт.