– Айрин, я тогда прямо сейчас обо всем договорюсь, сколько вы тут будете?

– Еще пару дней, наверное, мы у Лизбетт остановимся, не будем в поместье возвращаться, так что все рабочие вопросы за это время обсудим, – прикинула я.

– Отлично, тогда я все решу, потом с меня пирожные и я отвезу вас к госпоже Коток. Вам тут не скучно?

– Кроватки, – напомнила Даша.

– Да, Айрин, если не сложно, я пришлю мастера, объясни ему, что нужно. Это что-то типа деревянного ящика?

Кивнула. Гордес еще раз извинился, заверил нас в вечной любви и унесся договариваться я так поняла о рекламной съемке для Дашки. А к нам вскоре явился высокий худощавый старик, который представился, как мастер по упаковке.

Логично, дорогущие куклы транспортировались в деревянных ящиках, обложенные чем-то вроде ваты и стружкой, чтоб ни дай Боже, не разбить. Фарфор и есть фарфор, путь и магически укрепленный. Пока объясняла, что именно хочет ребенок, чтобы было у кукол, Дарьюшка моя задумчиво сервиз наш самодельный рассматривала. Потом подняла на меня несчастные глаза и сказала трагичным шепотом:

– Мамочка, у куколок нет шкафчика для посуды! Где же они будут хранить свои чашечки?

Мастер только крякнул на заявление этой доморощенной актрисы, а мне оставалось только спросить:

– Маленький буфет можете сделать?

Старик присел на корточки перед Дашкой и обратился к ней:

– Госпожа желает полный комплект меблировки для своих кукол?

Дочка с достоинством и грацией кивнула, прямо будто она урожденная баронесса. Я, признаться, немного позавидовала, мне все эти манеры не сказать что хорошо давались. Еще и перчатки все время где-то забываю, вчера опять пары недосчиталась…

Старик учтиво протянул Дарье руку:

– Могу ли я пригласить юную госпожу в мастерскую, чтобы посмотреть все варианты на месте?

Даша снова благосклонно кивнула и приняла руку. Я поплелась следом. Ох, уж эти заморочки с титулами. Но надо, да. Дашке жить тут. В мир к психу-отцу я ее ни за что не отпущу!

В мастерской краснодеревщика, что располагалась неподалеку от лавки, буквально в соседнем доме, пахло стружкой и краской, было тепло и уютно. Я села на табурет, Даше старик предложил кресло. “По ходу все уже знают, кто тут наследница будущей империи, – подумала я, глядя на это. – Плохо”.

Затем мастер достал огромный альбом с эскизами и положил Дарье на колени.

– Вот госпожа, извольте взглянуть. Я тут уже на досуге думал об этом.

Оказывается, старик мечтал, чтоб у внучки была кукла и кукольный дом, но останавливали его те же соображения, что и меня – очень уж красавицы были привередливы. Зато, когда в лавке появились тряпичные принцессы, он с удовольствием приобрел одну и теперь в свободное время мастерил ей хоромы. Внучка, правда, об этом не знала, потому что у деда еще не была. Зато Даша оценила старания.

Она поиграла во все, что придумал старик, щедро комментируя, что ей удобно, а что нет. Наконец, потребовав тряпицу, уложила куклу спать и забралась ко мне на колени, прижалась. Устала девочка моя в дочки-матери напоказ играть, пора бы и отдохнуть уже. Вот только…

– А можете мне кубики нарезать? – спросила. – Штук двадцать одинаковых, вот таких, – показала размер.

– Отчего же нет, нарежу, – сказал старик, щурясь от удовольствия. Явно, ему понравилось, что труды его оценили, вон довольный какой.

Определенно, Дашка завоевала и его сердце. Вот же удивительно, дома врачи нам каких только диагнозов не ставили, то угрожали, что дочка ходить не будет, то ждали, что разговаривать не начнет, один эскулап заверял, что программу обычной школы мы никогда не потянем и что лучше сразу настраиваться, что мы будем в саду и школе для детей с задержкой развития учиться. Сколько специалистов я прошла, сколько слез пролила… Одна женщина только сказала: “Мамочка, возьмите себя в руки. Мозг – такой же орган, его тоже можно тренировать. В конце концов, все определяют лишь нейронные связи”. Массажи, пальчиковые игры, развивающие игрушки, песенки-птешки, школы раннего развития – мы прошли все. И Дашка ножками в год пошла, как положено, и лепетать начала, а потом и говорить, плохо, но начала же. Олег даже велел ее в сад отдать. Но там она такой не была, детей сторонилась и все больше молчала.