– О, – мать смотрит с интересом, – так ты разговаривала, и он предложил аборт.

– Не он и не с ним, его отец предложил, с ним разговаривала, – объясняю отрывисто.

– Что ж, милая, – мама поднимается из–за стола, – рекомендую тебе тоже самое решение. Либо съезжай отсюда! Я не собираюсь терпеть тебя, и как ты сказала, крошек? Их там еще и двое?

Она кидает недовольный взгляд на мой живот, от чего я инстинктивно закрываюсь руками в защитном жесте.

– Не твое дело, – цежу сквозь зубы.

– Угу, – она кивает, – не мое, ты права. Ты совершеннолетняя, я ответственность не несу, а то бы собственноручно отвела к врачу, будь уверена.

– Даже не сомневалась.

– А ты давай, думай, либо съезжай, – она машет в сторону рукой и собирается уходить.

И тут меня переклинивает, вхожу в похожее на то состояние, когда разговаривала с отцом Александра в последний раз. Я резко подскакиваю и хватаю маму за запястье, останавливая и вынуждая повернуться.

– Это и моя квартира тоже. В документах у нас равные доли, не забывай, – произношу обманчиво спокойно, хотя внутри меня клокочет ярость. – И либо размениваем ее добровольно, либо я займусь этим принудительно.

Договариваю и выхожу из кухни первая, обходя мать.

– У тебя ничего не получится, слышишь! Ничего! – прилетает мне вслед ее припозднившаяся реакция.

19. 19

Легко сказать, но трудно сделать. На практике все советуют договариваться со вторым собственником, потому что принудительный размен – дело крайне сложное и долгое. Да я родить небось успею, прежде, чем в суде хотя бы что–то сдвинется с мертвой точки.

Всю следующую неделю посвящаю изучению этого вопроса и так ни к чему не прихожу. Параллельно приходится сдавать анализы и бегать по врачам, что совсем не придает мне бодрости духа и никак не поднимает настроения, скорее наоборот.

– Ты такая бледная, гемоглобин уже начал падать, ничем не питаешься, наверное, хочешь не доносить?

Да уж, конечно, хочу, прямо всю жизнь мечтала, забеременеть, подвергнуть организм гормональной перестройке, чтобы снова потом причинить ему стресс.

И так почти каждый специалист добавляет свою ложку дегтя, комментируя, что именно со мной должно быть не так, и удивляется как это я, такая немощь, еще хожу на своих двоих.

Мать постоянно сверлит меня своим взглядом в те редкие моменты, когда мы пересекаемся. Ничего не говорит, но от этого не легче, наоборот, тяжелее. Да еще и на работе, как назло, сыплются на меня все новые задачи как из рога изобилия.

И мне совсем не радостно. Психологическая обстановка ужасная, и я не выдерживаю.

– Света, привет. Не могу дозвониться до отдела кадров, меня тут в больницу положили, хочу уточнить по поводу больничного листа.

– Что с тобой, Катя? Серьезное что-то? Нет? В порядке все там? – она заминается на вопросе о беременности.

– Да, нормально. Сама не знаю, – тяжело вздыхаю, – как по мне, они слишком нагнетают.

– Я видела тебя на этой неделе, загоняла себя, как лошадь. Уж лучше побудь в больнице, хотя бы отдохнешь. Я прибегу к тебе в обед.

Странно, но Света в конечном итоге права, мне действительно довольно неплохо в больнице. Кто еще может таким похвастаться? Обычно люди как огня боятся муниципальные больницы, но у них, наверное, нет дома матери, вгоняющей каждый вечер в нервозное состояние, аврала на работе и вопроса, как жить дальше.

Я же в итоге рада недельной передышке, да и врачи уже не говорят гадости про мое здоровье. По их мнению мои улучшившиеся анализы – это заслуга лечения, а по моему – банальный отдых и спокойствие. В общем, все хорошо, кроме мамы.