У Ларионова дома тоже была девушка, которую родные упорно прочили ему в жёны. Дина Орлова ― на два года моложе Ивана, из такой же семьи «питерских интеллигентов», умная, образованная, весьма привлекательная, в меру скромная. Закончила факультет иностранных языков, трудилась переводчиком в одном серьёзном научном журнале. В общем, всё бы ничего, и им бы с Иваном пожениться. Но ему она казалась какой-то уж слишком правильной, слишком хорошей. Очередная «странность». Словом, молодой человек почувствовал, что не сможет быть с ней счастлив, да и её не сделает счастливой, поэтому ничего путного из попыток их родственников свести вместе парня и девушку не вышло.

Иван старался не вспоминать о Дине – она принадлежала прошлому. У него же было достаточно дел в настоящем. Гуманитарный конвой, в составе которого он находился, только что выехал из небольшого городка, где пришлось срочно спасать десятки людей после взрыва смертника на городском рынке. Врачи сделали, что могли, но, увы, спасти удалось далеко не всех. Теперь Иван уже реагировал на смерть своих пациентов не так болезненно и остро, как в первые месяцы, хотя каждый раз парня на какое-то время захватывало чувство вины. Как будто он мог сделать что-то большее, чтобы спасти их, но не справился. Вредное чувство – Иван даже ходил к психологу, чтобы тот помог избавиться от него, но до конца этого пока так и не удалось сделать.

Теперь же конвой, в составе которого находился Иван, двигался на юго-восток страны, в одну деревню, название которой читателю всё равно ничего не скажет, поэтому не будем его и не упоминать. Её жителей, на их счастье, никогда не захватывали боевики, так как поселение находилось в стороне от нефтяных месторождений, но из-за общей ситуации профессиональная медицинская помощь там была как нельзя кстати.

Люди провели в дороге более четырёх часов, но по приезде им некогда было расслабляться – жители деревни ждали помощи. Полевой госпиталь развернули прямо на рыночной площади, там же началась раздача продуктов населению, которое составляло примерно триста пятьдесят человек. И все эти люди стали постепенно стекаться сюда. Приходили семьями, причём часть её членов занималась получением продовольствия, в то время как другие, в основном женщины и дети, спешили именно за медицинской помощью. Они готовы были отстоять не один час в очереди на осмотр, терпеть палящий зной, зная, что по-другому выяснить своё состояние и вылечить мучившие их недуги вряд ли удастся.

В какой-то момент к Ивану подошла молодая женщина, которая вела за руку маленького мальчика – своего сына. Типичная крестьянка, костюм которой состоял из шаровар, кофты из синей хлопчатобумажной ткани и головного покрывала. Довольно симпатичная, не больше двадцати пяти лет, но тяжёлая работа и общая обстановка последних лет успели уже оставить на её лице свой отпечаток.

Пока Иван осматривал ребёнка (в условиях ограниченного количества педиатров это зачастую приходилось делать врачам общей практики), они разговорились. Женщину звали Хафиза Гафар, а её шестилетнего сына – Сабир. Она всю жизнь прожила в этой деревне, и муж её, Амин, тоже местный. Он в это время как раз получал для их семьи продовольствие с другой стороны лагеря. А ещё у неё была мать по имени Асала Хани. Она серьёзно болела, и это, естественно, очень беспокоило Хафизу. Мать жила отдельно, в своём собственном доме, и за ней приглядывал её брат Мустафа.

– Мне очень неловко просить вас, я вижу, как вы заняты… но не могли бы вы сходить со мной и осмотреть маму? Дело в том, что никто из нас не знает, чем она точно больна; маму беспокоят очень сильные головные боли, она даже перестала выходить из дома. Я боюсь, что это рак.