Никакой реакции в ответ. Не двигается.

– Картошка с мясом есть. Не хочешь? – тихо продолжаю я.

Андрей прищуривается и склоняет голову набок.

Оцениваю этот жест, как любопытство.

Ещё раз смотрю на руку, где написано чёткое правило.

Не бояться!

Мужчина в этот момент поникает головой. Руками задавливает себе виски. Вижу, как сильно сжимает губы. Тело огромное начинает пробивать дрожь. Андрей падает на колени с грохотом. От его колен вмятины на ламинате остаются.

Прямое назначение моё какое в этом доме? Сиделка! Он болен.

Бегу к Андрею. На коленях он не такой высокий, конечно, но необъятный. Тело здоровое пробивает мелкая дрожь. Вены разбухают, лицо становится красным, губы плотно сжаты.

Он падает и начинает извиваться. Я настолько маленькая по сравнению с ним, что даже подойти не могу. В голове перелистываю всё, что знаю. Похоже на приступ эпилепсии. Тут же подскакиваю к его лохматой голове и приподнимаю её, с трудом справляясь с дёрганьями, укладываю на свои поджатые колени.

Не похож приступ на эпилепсию. Скорее локальные судороги мышц с приступом боли. А что это значит, я совсем не знаю. Начинаю переживать за Андрея всем сердцем так сильно, что оставляю его голову в покое и нависаю над его лицом.

Глаза его мечутся, смотрят то вправо, то влево, то закатываются.

– Андрей, дышим, – строго говорю. – Носом вдыхаем, ртом резко выдыхаем. Повторяй за мной.

Начинаю дышать, как роженица. Звучно это делаю, чтобы он повторял. И понимаю, что Андрей действительно начинает правильно дышать. Мы вместе вдыхаем полной грудью, потом выдыхаем звучно. Судороги сходят на нет, тело его размягчается.

– Всё хорошо, – улыбаюсь я.

Сама вспотела, переволновавшись.

Он смотрит на меня офигенными синющими глазищами. С бесконечной глубиной, бездной, которой является чёрный расширенный зрачок. Андрей изучает меня внимательно, словно пытается что-то решить, понять. Очень медленно протягивает руку к моему лицу. На толстенных пальцах нестриженные жёлтые ногти, сантиметров пять. Но он не царапает, жёсткими подушечками проезжается по моей щеке.

И мне неожиданно становится неловко.

Это такое чувство, которое для бывшей эскортницы не присуще в принципе. Я словно заново родилась. Я – девочка, и передо мной взрослый мужчина. Он не просто смотрит, он меня читает, вытаскивает наружу заскучавшую внутри нормальную Зойку, которая всё время хочет семью, любви и детей.

Я пытаюсь сопротивляться этой непонятной силе, что так серьёзно меня прессует, чуть ли слёзы не вызывает.

– Вспомнила, – улыбаюсь Андрею. – Это может быть инсульт… Я не доучилась… Жалко, да? Если микроинсульт, то нужно проверить кое-что…

Почему такое смущение от того, что он касается меня? Откуда столько краски на лицо налилось, что я чувствую жар в щеках. И слов подобрать не могу. Никакой смелости. Я теряюсь.

– Улыбнись, Андрей. Если микроинсульт, то тебе надо к специалисту.

Замираю, смотрю ему в глаза. А его палец продолжает медленно гладить от виска до подбородка, оставляя невидимый след, от которого я начинаю трепетать и чувствую, как  становятся твёрдыми соски под платьем.

– Улыбнись, после инсульта люди не могут этого сделать, – говорю строже, чтобы хоть как-то прийти в себя.

Андрей усмехается одними губами, распахивает свою юбку.

Я смотрю ему в глаза, даже и не думаю смотреть туда, куда он тянет мою руку.

Член. Твёрдый. Соответствует росту хозяина. Пальцы мои насильно приложены к стволу, а я продолжаю смотреть Андрею в лицо.

Секс неизбежен. 

Не было у меня таких больших мужчин. Ну, рожают же как-то. А если взять инициативу в свои руки, то можно и не пускать глубоко, сомневаюсь, что это в меня влезет целиком.