– Они знали, что я буду проверять здание на камеры! Это их единственный шанс остаться незамеченными, сбить меня с толку, сделать вид, что я здесь одна, убедить, что это не эксперимент, что никто не наблюдает!

Сеанс самовнушения окончился ничем. Я просто отправилась спать.

Утро началось с тошноты. Открыв глаза, я еле сдержала порыв. Вскочила, сунула ноги в слиперы и побежала к биотуалету. Хорошо, что я сплю в том, в чем хожу – в хлопковом домашнем костюме. Пришла я сюда в нормальной одежде, а костюм был с собой в моей объемной дамской сумке. Вечерами холодает, и меня спасает теплый байковый халат, который уже был здесь. Но тошнит-то меня все равно не от холода. Нервы? Немаловероятно, но, может, причины более прозаические? Скажем, тушенка испортилась. Пора переходить на рыбу. Здесь имеются и килька в томатном соусе, и шпроты, и сайра в натуральном соку. Я даже видела консервированные голубцы, правда, не знаю, на что они похожи и из чего приготовлены, явно не рыба, но, может, курица? Впрочем, с моим проблемным желудком лучше поберечься.

Я наклонилась над белым пластиком, но ничего не произошло. Однако, зная свою невезучесть, я продолжала стоять. Как только я отойду, снова начнется приступ, плавали – знаем. Со мной всегда так. Согнувшись в три погибели, я рассматривала толчок, более походящий на белую тумбочку из «Икеи», а потом и доски и стену вокруг, ибо нечем было больше заняться, и тут мой блуждающий взор наткнулся на надпись. Она была выполнена чем-то белым, скорее всего, мелом. Если специально не смотреть в эту точку – не заметишь. Мелкими буквами написано: «Зде…» – дальше скрывает унитаз. Но биотуалет, как известно, не стенка и не сантехника в квартире, его можно подвинуть, что я и сделала. Да, полностью надпись читалась как «Здесь». И теперь, без белого приятеля, видно, что доска в этом месте немного приподнята. Я вернулась в комнату, достала из косметички пилочку, заодно накинула халат и опять прибежала сюда. Довольно легко приподняла эту часть доски. Под ней оказался импровизированный тайник со всего лишь одной вещью. Диктофон. Старый, маленький, на батарейках. Цифровой, так что не совсем старый, но лучше бы тут был спрятан современный смартфон… Хотя он бы не поместился, слишком узкая доска.

Сунув находку в карман халата, я вернулась в кухонную часть помещения, собираясь выпить воды, которая очень нужна организму во время отравления, но вместо этого подошла к окну. Стол так и оставался отодвинут, так что мне ничто не мешало. С этого ракурса не видно, кто сидит на крыльце. Но, безусловно, кто-то там есть. В свете дня отлично просматриваются темно-синие джинсы и черный ботинок. Вторую ногу не видно, рук тоже, человек, скорее всего, сидит, это левая нога. Как я ни подпрыгивала и ни изгибалась, ничего больше не сумела разглядеть.

Затем я бросилась к другому окну. Кукол нет. Что ж, тут ничего нового.

Осушив целый стакан воды одним залпом, я вернулась в спальню, уселась на кровать, достала из кармана диктофон и начала слушать запись.

«Меня зовут Лиза… Елизавета Баринова. Мне двадцать лет, – вещал диктофон чуть слышно (громкость на максимуме, но динамик уж больно маленький) девичьим голосом. Фоном шли жуткие помехи, поэтому я не всегда понимала, о чем она говорит, иногда можно было догадаться из контекста, а иногда целую половину слов было не разобрать, и оставалось только додумывать, о чем идет речь. – У меня отобрали телефон и заставили жить здесь. Хорошо, что диктофон не заметили, это папин, он бывший журналист… Только он живет в другой стране и не сможет меня спасти. Выхода нет. Дверь заколочена, а может, там висячий замок, я не знаю. Окна не открываются. Я здесь… [неразборчиво]. Вообще, сама дура, конечно, как я могла поверить… [большой кусок неразборчив, около минуты, затем рыдания]. Ладно, я попробую что-нибудь сделать, надо успокоиться, когда я паникую, я задыхаюсь и не могу нормально раз… – Эта запись закончилась на полуслове. После короткого щелчка началась следующая. И вот она-то меня потрясла до глубины души, хотя и первая, сказать по правде, вызывала глубочайшие эмоции. Но здесь скорее была эмпатическая жалость, я видела в ней себя, ведь теперь я так же заперта, как эта Лиза. А потом начался самый ад… – Я включила диктофон ночью, – шепчет девушка, губы максимально приближены к микрофону, слышно даже, как она дышит. – Потому что тут творится нечто странное! Я сразу поняла, что с этим домом что-то не то, и шаман этот со своим ритуалом… Мне было очень плохо после него, я проспала сутки, во всяком случае, мне так сказали…»