– Можете назвать мне имена других ее друзей?

Кэрол судорожно перевела дух.

– Джо, Хилли Роу, Либби Гро – это школьные подруги. Самые близкие. Да, и еще Джеми! Джеми Лингстром.

Ева насторожилась.

– Внук покойного детектива сержанта Вожински?

– Да, – кивнул Макмастерс. – Я был дружен с Фрэнком, Дина и Джеми давно дружили.

– У нее были мальчики?

– Дина не интересовалась мальчиками. Не в том смысле. Пока еще нет.

Пока Макмастерс это говорил, Ева перехватила взгляд, брошенный на него женой.

– Мэм?

– Она стеснялась мальчиков, но нельзя сказать, что она ими не интересовалась. Мне кажется, у нее был мальчик, который ей нравился.

– Кто?

– Напрямую она никогда не говорила. Но в последние пару месяцев стала интересоваться своей внешностью и… вряд ли я смогу это объяснить, но я знала, что какой-то мальчик сумел ее заинтересовать. Настолько, что мне пришлось еще раз поговорить с ней о сексе.

Макмастерс, хмурясь, смотрел на жену. Впрочем, выражение у него было скорее озадаченное, а не раздосадованное.

– Ты мне не рассказывала.

Она бросила на него взгляд и попыталась улыбнуться дрожащими губами.

– Это секрет, Джона, и только между нами, девочками. Она еще ни разу не встречалась с мальчиком. Я бы знала, она бы мне сказала. Мы уже обсуждали с ней безопасный секс и предохранение. Она знала, что я готова отвести ее в клинику, если у нее возникнет необходимость и ей нужно будет выбрать способ предохранения.

– Вы не знаете, она вела дневник? – задала следующий вопрос Ева.

– Не дневник, скорее у нее была записная книжка. Не для телефонов, она записывала свои мысли, наблюдения, я полагаю, иногда стихотворные отрывки или слова песен. – Опять из глаз Кэрол потекли слезы. Она поднесла к глазам бумажный платок. – Она любит музыку. Всегда держит плеер в сумке.

– И у нее есть карманный компьютер, сотовый телефон?

– Да. Тоже в сумке.

– У нее есть плетеная сумка из белой соломки с серебряными пряжками?

– Новая летняя сумочка. Мы ей подарили в прошлом месяце. Эта сумка у нее теперь самая любимая.

– Где она держит сумку, когда ею не пользуется? – спросила Ева.

– У себя в комнате, в стенном шкафу. У нее там крючок на внутренней стороне дверцы.

Крючок был пуст, вспомнила Ева. Убийца забрал сумку вместе со всем содержимым.

– Я должна задать этот вопрос. Ваша дочь употребляла наркотики?

– Нет, не употребляла. Я об этом говорю с абсолютной уверенностью не потому, что она моя дочь, и не в силу своего положения. – Макмастерс говорил, не сводя взгляда с Евы. – Мне знакомы все признаки, лейтенант. И я прекрасно знаю, как подростки в возрасте Дины чувствительны к давлению со стороны сверстников, к уговорам, что «все нужно испытать». Дина была категорически против наркотиков. И не только потому, что они незаконны. Дина серьезно относилась к своему здоровью.

– Она следила за правильным питанием, – добавила Кэрол. – Честно говоря, мне порой совестно становится, что я пью слишком много кофе и иногда ем всякую дрянь. А Дина тренируется шесть дней в неделю: йога, бег трусцой, тренажеры.

– В каком зале она тренировалась?

– Ни в какой зал она не ходит. Ей не нравятся спортзалы. У нас на нижнем уровне есть комната с тренажерами. А если ей хочется побегать на воздухе, она бегает в парке по оборудованным дорожкам. У нее есть «тревожная кнопка», она обучена приемам самообороны. Джона об этом позаботился. В последнее время погода стоит хорошая, и она чаще бегает в парке. Наркотики не для нее, она уважает себя и своего отца.

В настоящем, отметила Ева, говорит о дочери в настоящем времени. Для матери Дина все еще была жива. Когда она наконец поймет, для нее наступит новый кошмар.