– Странно, – озаботилась Лилия. – Георгина так носилась с этими сапожками! Она так им радовалась! Это были первые ботильоны, которые она купила в дорогом бутике. Она так с ними носилась!

– А деньги откуда у нее взялись на такую обновку?

– Это был подарок Влада.

Ну, что же… По крайней мере, Влад не был совсем уж законченной скотиной. Конечно, драгоценности он у Георгины свистнул. Но ведь оставил же он в душе у покинутой им женщины и приятный след. Подарок вот ей сделал. Сапожки. Правда, Кира сомневалась, что какие угодно сапоги, пусть даже самые дорогие, могли бы соперничать по равноценности со старинными семейными украшениями. Но, как говорится, дорог не подарок, дорого само внимание.

И все же, эти испачканные землей ботильоны не давали Кире покоя. По идее, приводя в порядок всю обувь, Георгина должна была больше всего внимания уделить именно им. Или просто выкинуть их, чтобы они не мозолили глаза и не напоминали ей о былых счастливых днях. А она почему-то просто обошла их своим вниманием, оставив их валяться в коридоре, словно бельмо на глазу. И спрашивается – почему?

Ответ был только один. Георгина куда-то выходила незадолго до момента своей смерти. А вернувшись, она была до такой степени поглощена своими эмоциями, что ей было уже не до сапожек. Но куда же ходила Георгина? И что могло настолько сильно ее огорчить, чтобы она вернулась потом домой и тут же свела последние счеты с жизнью?

– Лилия, ты знакома с кем-нибудь из соседей Георгины? – спросила Кира.

– Конечно! Со всеми знакома. Мы же дружим с Георгинкой уже много лет подряд! Конечно, я их всех знаю!

– Ты не могла бы сходить к ним и узнать, не видел ли кто-нибудь из них твою подругу вчера или, быть может, даже сегодня?

Приезд оперативников и эксперта принес пользу только в одном отношении. Теперь подруги знали примерное время смерти Георгины. И получалось, что, когда они ругались с соседями Веты, требующими возврата кредитов, бедная Георгина тонула в ванне. Эта информация вызвала новый приступ рыданий у Лилии и угрызение совести у остальных девушек.

– Какая нелепая ошибка! Если бы мы приехали чуть раньше, то запросто бы спасли Георгину! – сказала Лилия, утирая слезы.

Подруги только вздохнули в ответ. Эх, кабы знать, где упадешь, соломки бы подстелил! Но сделанного обратно не вернешь. Приходилось жить дальше с тем, что есть. Обливавшаяся слезами Лилия пошла к соседям. Подруги сопровождали ее.

– А какая тебе разница, выходила куда-нибудь Георгина сегодня или вчера из своего дома или нет? – спросила Леся у подруги, улучив момент, пока Лилия здоровалась с пожилой седовласой бабулькой, которая, услышав о смерти Георгины, тоже начала плакать и сморкаться.

– Еще не знаю, – шепотом ответила Кира. – Но что-то мне в поведении Георгины кажется странным…

– Да? И что же?

– Лилия сказала, что подруга ее была человеком весьма скромных, даже строгих, нравов. Первым и единственным мужчиной в ее жизни был Влад. Это его она обожала и боготворила.

– Ну и что?

– А из жизни она ушла, разряженная, словно последняя путана!

– Просто она хотела быть красивой.

– И потому напялила на себя невозможно откровенное белье и пеньюар? Нет уж, если бы девушка такого склада, как Георгина, решилась уйти из жизни, уже она бы постаралась, чтобы все было обставлено достойно. Никаких фривольностей. Все было бы строго, скромно и с достоинством.

– И как бы она умерла?

– На кровати, в брючном костюме или в домашнем платье, но точно не в прозрачном пеньюаре, кружевном лифчике и трусиках, которых почти не разглядишь на теле!