В ряде городов прошли антифашистские демонстрации. В Милане сотни человек собрались в галерее имени Виктора-Эммануила и потрясали своими красными, белыми и зелеными партийными билетами. В Турине и многих других местах милиция отказалась выйти на улицы. Красный флаг был приспущен на мачте местной администрации в пригороде Катании на Сицилии. На улицах Рима ночью на большинстве поясных портретов Муссолини красной краской были изображены капельки крови, текущие из горла дуче.

13 июня сто пятьдесят оппозиционных депутатов – социалисты, республиканцы, несколько либералов и членов народной партии – молча покинули зал заседаний палаты с требованием предать суду похитителей Маттеотти. Лидер либералов Джиованни Амендола и шеф социалистов Филиппо Турати были твердо убеждены: если Муссолини не уйдет в отставку по собственному желанию, король наведет порядок.

Как раз утром того дня полицейский патруль обнаружил в дренажной трубе дороги, идущей на север от улицы Виа Фламиниа, пиджак, который был опознан как пиджак Маттеотти. Молодой полицейский Овидио Карателли, прихватив охотничью собаку отца, стал обследовать прилегавшую местность. Вдруг собака стала рыть лапами землю около дуба. Немного подкопав ее, полицейский увидел человеческие останки.

Хотя время и жара сделали свое дело, римский дантист Винченцо Дуча опознал золотую коронку, поставленную им Маттеотти несколько месяцев назад.

Однако 24 июня король, ссылаясь на конституцию, заявил, что сенат оказывает доверие Муссолини, к тому же три бывших премьера – Джиованни Джиолитти, Виктор Орландо и Антонио Саландра, – имевшие вес в парламенте, также поддерживают Муссолини. Даже королева Маргерита, королева-мать, настолько обожала Муссолини, что сделала его своим душеприказчиком и, более того, убедила короля наградить его «Ожерельем Благовещения». Золотая цепь, которой савойский дом произвел награждение всего двадцать раз за шесть столетий, позволяла теперь дуче обращаться к королю «кузен».

Королева-мать дала Муссолини совет:

– Не будьте смешны и не думайте об отставке. Я уже успокоила короля.

Депутации социалистов, которая пришла с петицией об отстранении Муссолини, король сказал, символически прикрыв глаза руками и заткнув уши:

– Я слеп и глух: мои глаза и уши – сенат и палата депутатов.

Делегация инвалидов войны была принята подобным же образом. Терпеливо выслушав их обращение, король – мастер непоследовательности – сказал:

– А моя дочь сегодня утром подстрелила двух перепелов.

Когда сконфуженная делегация уходила, один из ветеранов проговорил, заикаясь:

– Я тоже люблю перепелов, ваше величество, они очень хороши, особенно со свежим горохом.

В рядах фашистских боссов царила некоторая растерянность. Секретарь партии Франческо Джиунта высказал даже мнение, что уединившийся во дворце Чиги Муссолини «все еще не отказался от идеи возвращения к своим друзьям-социалистам». Ведь за три дня до похищения Маттеотти Муссолини заявил на заседании палаты: «Необходимо объединить способности и добрую волю всех».

Подобные же сомнения были и у Роберто Фариначчи, считавшего, что лучшим решением вопроса было бы устранение пятисот социалистов.

У этих двоих и им подобных назначение либерально настроенных Луиджи Федерцони министром внутренних дел и Дино Гранди его заместителем вызвало озабоченность.

Адвокат из Болоньи Гранди, бывший в свое время в оппозиции маршу на Рим, был убежден, что Муссолини непричастен к убийству Маттеотти, и сохранил к нему лояльность.

Партийные экстремисты скоро убедились, что их опасения были небезосновательны. 20 декабря, после двухнедельных закрытых совещаний с Федерцони и Гранди, дуче сделал заявление в переполненной палате депутатов, имевшее эффект разорвавшейся бомбы. Закон о выборах, предусматривавший легкую победу фашистов, должен был в апреле претерпеть изменение по принципу непропорциональности, подобно английскому.