Ему и в голову не могло прийти, что он становится жертвой заговора, в который его друзья, мистер Каннингем, мистер Маккой и мистер Пауэр, явившись, сразу же посвятили миссис Кернан. Идея принадлежала мистеру Пауэру, однако дальнейшие шаги вверялись мистеру Каннингему. Мистер Кернан происходил от протестантских корней и хотя перешел в католическую веру в период своей женитьбы, но последние лет двадцать не переступал порог церкви. Больше того, он весьма любил всяческие окольные выпады против католичества.

Мистер Каннингем как нельзя лучше подходил для такого дела. Он был старшим сослуживцем мистера Пауэра. Его собственная семейная жизнь сложилась незавидным образом. Ему очень сочувствовали, ибо ни для кого не было тайной, что у него самая непрезентабельная супруга, безнадежная алкоголичка. С полдюжины раз он заново обставлял ей дом, а она всякий раз брала и закладывала мебель.

Все относились с почтением к бедному мистеру Каннингему. Он был полностью здравомыслящий человек, образованный, влиятельный. Его знание людей, природная проницательность, усиленная долгими контактами с миром уголовных судов, приобрели особую отшлифованность за счет кратких экскурсий в философские материи. Он был всегда хорошо информирован. Друзья высоко ценили его мнения и находили у него портретное сходство с Шекспиром.

Когда ей рассказали про заговор, миссис Кернан только сказала:

– Тут все карты вам в руки, мистер Каннингем.

После четверти века замужней жизни у нее оставалось мало иллюзий. Религия для нее принадлежала к разряду привычек, и она подозревала, что в таком возрасте, как у ее мужа, человек уже особенно не меняется до самой смерти. Ее тянуло к тому, чтобы находить в событии какую-то интригующую уместность, и не будь у нее опасения показаться кровожадной, она бы сказала пришедшим, что языку мистера Кернана не вредно стать покороче. Но все-таки мистер Каннингем был опытный человек, а религия как-никак религия. Замысел не грозил опасностью, а пользу принести мог. Ее вера не включала ничего эксцентрического. Она признавала таинства и прочно веровала в Святое Сердце как самый спасительный и вернейший из всех предметов поклонения католиков. Ее духовный мир не переходил границ ее кухни, однако при крайней нужде она могла бы также поверить в банши или в Святого Духа.

Джентльмены завели разговор о происшедшем. Мистер Каннингем сказал, что он знает очень похожий случай. Один человек лет семидесяти во время эпилептического припадка откусил кусочек своего языка, и язык снова отрос, так что никто не мог заметить никакого следа.

– Ну, знаете, мне не семьдесят, – сказал больной.

– Упаси Бог, – сказал мистер Каннингем.

– А сейчас не болит уже? – спросил мистер Маккой.

Мистер Маккой был некогда тенором с неплохой репутацией. Его жена, некогда сопрано, продолжала давать фортепьянные уроки для детей по скромной цене. Его жизненная кривая не была кратчайшей линией меж двумя точками, и в иные периоды ему приходилось туго. Он побывал клерком в железнодорожной компании, рекламным агентом для «Айриш таймс» и для «Фрименс джорнел», разъездным агентом на комиссионных началах в торговле углем, частным детективом, клерком в ведомстве заместителя шерифа, а в недавнее время стал секретарем у следователя. Новая служба пробудила у него профессиональный интерес к делу мистера Кернана.

– Болеть почти не болит, – отвечал мистер Кернан, – но этакое мерзкое ощущение. Все время будто блевать тянет.

– Это от алкоголя, – твердо заявил мистер Каннингем.

– Да нет, – отвел мистер Кернан, – это я, думаю, на пролетке простудился. Что-то в горле скапливается, сгустки какие-то или…