Неторопливо остановившись сперва прямо перед нами, автомобиль сдал назад и припарковался параллельно с нашим флагманом, слева. Девчата и Павлик внимательно рассматривали нового соседа. А там было, на что посмотреть. Вездеход стоял на здоровенных, но, кажется, подспущенных колёсах, между которыми вдоль борта тянулись пороги, сделанные как бы не из отрезков рельс. Швеллер, покрытый крупнозернистым чёрным «Раптором», в паре мест заляпанный чуть сероватой грязью и нитками мха. Над ним поднимался светло-серый борт, до середины дверей. Выше цвет менялся на тёмно-синий, до самой крыши. Бампера, которыми можно было наверняка валить некрупные деревья, замятые в паре мест, говорили о том, что машина не раз именно так и поступала. Над капотом вдоль стойки стекла поднималась модная труба шноркеля. Это слово я знал, потому что про покатушки по грязи и бездорожью смотрел несколько роликов в сети. Тех, где сложное слово «домкрат» заменяют ещё более сложным модным «хай-джек». Фары, разделённые каждая на три неравных части, снаружи обтянуты проволочными решётками. Судя по бортам, капоту и прочим упомянутым аттрибутам, пожилой Ниссан Патруль был внедорожником авторитетным, боевым и заслуженным. Как и выходивший из него гражданин. Или даже товарищ.

У товарища были изначально пшеничные, но прокуренные до ржаных, усы, полубокс, затылок, переходивший в шею и спину по прямой, и странный аппарат, что-то среднее между манипулятором лесовоза и цеплялкой из аппарата по ловле детских игрушек, вместо левой руки. На лапу лесопилки походило больше. На загорелом лице полыхали ярко-голубые, почти как у Энджи, глаза. Через левый проходил неприятный шрам, разрывавший бровь, круто изгибавшийся на скуле и уходивший под левое ухо. На котором не хватало мочки. Товарищ, как и транспорт его, тоже был явно заслуженным и повидавшим.

– Привет гостям северной земли, – прозвучало низким хриплым басом.

– Поздорову, Мастер. По пути от синя камня к белому притомился я. Поможешь ли? – легко вылетели привычные слова. Кажется, вовсе без моего участия.

– Чем смогу – помогу, Странник, – ровно, но после ощутимой паузы отозвался водитель Патруля. Глядя больше на Сергия, чем на меня. Глаза его, и до этого прозрачно-голубые, будто бы вовсе побелели.

– Со мной две женщины и грудной ребёнок. Хранитель, едва вернувшийся к жизни, но уверенно набирающий обороты. И Древо, компактная версия, транспортировочный модуль. За нами охота. Ищейки по пятам, – так же ровно ответил я, прикурив вторую от первой после слов о Хранителе.

– Спартанские условия. Притаю́, – блондин оторвался от Сергия и теперь так же пристально смотрел на меня.

– Я пока начинающий Странник, Мастер. Но, думаю, спартанские условия выдумал не Анаксандрид II, а вон, отец Сергий, – я кивнул на деда, чьё коло в моём новом ви́дении полыхало бело-алым. – Меня зовут Ярослав.

– Николай, – после ещё одной долгой паузы Мастер протянул мне руку. Удачно, что правую, живую. Я пожал его ладонь, как твёрдую и до звона сухую доску-сороковку.

– Здравствуй, Никола. Давненько…, – с этими словами поздоровался и дед, к которому рука блондина двинулась, едва оставив мою.

Мысль развивать никто из них не стал, но, судя по крепким, до хруста костей, объятиям, они явно или уже встречались, или были изрядно наслышаны друг о друге.

В машину погрузились быстро, места в багажном отсеке для наших скромных манаток хватило с запасом. Дед уселся штурманом рядом с молчаливым Николаем, Алиска с Павликом разместились с комфортом на диване за ними, мы с Энджи уселись на откидных стульчиках третьего ряда. Не люкс, как говорится. Но и не пешком, как тоже говорится. Ключ от Вольво остался лежать за левым передним колесом – Мастер сказал, что линкор отгонят «скоро». Оставлять его было жалко до слёз, даже Павлик погладил кожу сидения на прощанье, сказав: «Пока, би-би». Я не удержался, провёл рукой верному коню по капоту и подумал то же самое. И ещё вспомнил старую пронзительно грустную песню про «уходили мы из Крыма / Среди дыма и огня». Она позитива тоже не добавила.