– Алис, спутаются – потом не расчешешь, – вполголоса проговорила сестре Лина. Алиска ахнула и побежала в ванную. Оттуда зашумел фен. Хорошо им, девочкам.

– Ось, а с дедом всё нормально? – спросил я у банки, листочки в которой сердито нахохлились, как воробьи на проводах в лютый мороз.

– А чего ему сделается-то? – будто бы даже удивилось Древо. – Ёрзал-ёрзал – да и сдёрнул в ночь. Он же не дерево, – тут проскользнул привычный сарказм.

– Не найдёт он проблем себе? – вот странно, но к Сергию, при всей своеобразности его характера, я как-то уж неожиданно быстро привык и практически «прикипел душой». Наверное, это из-за того, что он сочетал в себе мудрость эпох, непредсказуемые возможности и фольклорную удаль.

– Найдёт непременно, – возмутился Ося, – как не найти? У него ж опыта в этом деле – тыща лет! Вот такой же, как ты, примерно, был. Только звали его тогда не Аспидом, как тебя.

– А как звали? – после Илейки Муромского и воеводы Боброка, Николо Амати и Джованни Кроче от стариков-разбойников можно было ожидать чего угодно.

– Раж! Раж его звали. Это у него Илейка научился в дурь-то впадать, когда одной сосной толпу чёрной татарвы по лесам гонял. Только Серый-то потом с дурью разобрался, подружился да освоился, и сумел полезной сделать, контролируемой, – Ося словно издевался, чередуя простые слова со сложными. Только от этого они все будто бы становились малопонятными.

– А это всё от скудости ума, паря. И от бедности речи. Эклектика это, в гробину мать-то её. И оксюморон ещё, ага! – Вот же демон деревянный! И это я ещё при этом трепло?

– Ты, конечно, а то кто же ещё? Я – дерево, мне говорить вовсе не положено!

– А-а-а, да погоди ты, Ось! С тобой спорить – как против ветра плеваться, расстройство одно! Только я и не спорил же – я хотел узнать, как Сергий, где он, не надо ли помочь?

– Помогальщик выискался, вы гляньте на него! Чем, ну чем ты ему помогать-то вздумал? Дверь постеречь? Очки посторожить? Свечку подержать? – Ося блажил, как базарная баба.

– Свечку? – я явно снова запаздывал с пониманием.

– Лина, девонька, ты с Аспидом не водись – не ровён час тоже отупеешь, – Древо, будто выбив одного противника, тут же переключилось на другого. – Мы тебе получше сыщем, умного, в очках, может, даже интуриста, если повезёт, а?

– Спасибо, Ося, но не нужно. Плохонький, да свой, – я аж дёрнулся, услышав от Энджи такую неожиданную характеристику.

– Ну да, сердцу не прикажешь, конечно. Но ты подумай, не спеши с ответом. Надумаешь – дай знать. Мы Странника отправим к Секвойе. Или к Баобабу. А тебе устроим личное счастье и уют. И мужичка хорошего, чтоб при работе, очках и галстуке. Не то, что этот шаромыжник.

Видимо, на лице моём степень отторжения происходящего была написана очень крупными буквами, которые уже вот-вот грозились выстроиться в не самые интеллигентные слова и фразы, поэтому Лина пришла на помощь:

– Ну чего ты тормозишь-то? Растревожили мы сердце лесника с тобой нечаянно, кто ж знал, что у него слух, как у дельфина? Вот он и отправился на поиски любви, – плавно, как дурачку, пояснила она. Хотя в небесно-голубых глазах плясали чертенята.

– Какой любви? – может, Ося не так уж и не прав был на мой счёт?

– Большой и чистой, как положено. Ну, или любой подходящей, тут всё-таки отель, а не монастырь, – пожала плечами она.

– Про монастырь – напомни, расскажу пару историй, с весталок начиная, хотя и до них были мастерицы, да… Хотя нет, тебе рано ещё об этом, – влез было старый, несказанно старый интриган из банки.

– Вы издеваетесь, что ли? – не выдержал я. – Какая к чёртовой матери любовь, хоть большая, хоть маленькая? Ему конь Дмитрия Донского ногу отдавил! Не маршала Будённого, я повторюсь, а великого князя московского Димитрия Ивановича, на минуточку! И он, по его словам, тогда уже был не пацан!