– А зачем? – Рома посмотрел на нас затуманенными от удовольствия глазами. Он был слишком увлечен поеданием суши и не заметил моего фиаско.

Даже не знаю, что было более унизительным: то, что я не справилась с какими-то дурацкими палочками, или то, что отец Ромки расценил это как полнейшее поражение и сразу же предложил вывесить белый флаг. Что ещё обиднее, сами Верстовские управлялись с палочками так умело, будто появились на свет сразу с ними, тренируясь еще в утробе матери!

Официант принес вилку, и у меня появился шанс расквитаться с зловредным деканом – нет, не воткнуть ее прямо ему в лоб, как хотелось, а просто съесть наконец хоть что-нибудь. Еда больше не падала, но я все равно чувствовала себя вконец опозоренной. Поковырялась немного в роллах, больше наседая на коктейль, захмелела, чуть не опрокинула Ромкину кружку и наконец сдалась. Хорошо хоть, можно было не стараться поддерживать беседу – мужчины ели молча. Но не в тишине – певцы из соседнего зала покончили с лепестками роз и перешли к нетленным западным хитам.

– Наелась? – спросил довольный Рома, когда роллы начали подходить к концу.

– О, да! – откликнулась я с чрезмерным воодушевлением. Пожалуй, переиграла.

– И я, – в унисон протянул мой чуткий и наблюдательный молодой человек. – Закажем еще что-нибудь? Десерты?

– Нет! – меня охватил ужас при мысли о том, что эта пытка, моральная и физическая, еще не окончилась. – Мне пора ехать домой. Я обещала вернуться пораньше.

– Так быстро? – Рома явно расстроился. – Мы даже толком не поговорили…

– Поговорили достаточно! – ляпнула я.

– Поддерживаю, – сказал декан, поднимая руку и подзывая официанта. – Хорошего понемножку… Счет, пожалуйста.

Мужчины вызвались проводить меня до метро – сами они собирались возвращаться на такси, так как жили загородом. Хотя я бы с большим удовольствием сбежала от них в одиночку, чем терпела общество декана лишние пятнадцать минут. Преподаватель накинул на плечи строгое пальто, Ромка облачился в куртку модного фасона. Какие же они все-таки разные! Хоть и с одинаковыми голосами и очень схожие внешне… Оба высокие, худощавые, с изысканными чертами лица, достойными пера художников. Но если образ младшего Верстовского был окутан легким сахарным сиянием, сглаживающим резковатые линии носа, рта и бровей, то над обликом старшего словно поработал чересчур старательный скульптор, вдавливающий инструмент чуть глубже, чем следовало бы.

– Папа, Марго. Спасибо вам за этот вечер, – перед входом в метро Ромка сделался жутко торжественным. – Я очень рад, что вы познакомились.

Мы с Вениамином деликатно промолчали, ибо не могли сказать то же самое. Рома обнял меня и поцеловал.

– Пока, киса, – прошептал он мне в губы. – Завтра увидимся.

– Пока! – я вывернулась из-под его руки и дружески похлопала по плечу.

Ни разу в жизни не сбегала от объятий любимого. Его прикосновения – желанней мечты, поцелуи – слаще десертов… Но тискаться с ним на глазах у его отца оказалось неимоверно сложно. Декан не отводил глаза и не покашливал скромно в сторонке. Он смотрел.

И его взгляд вызывал во мне стойкое и нелогичное желание… родиться на свет обратно.

Визуализация Верстовских)

4. 3. Карнавальный магазин

О, если все, кто любит, злополучны,

То, стало быть, таков закон судьбы.

Приучим же и наш удел к терпенью,

Затем что скорбь с любовью неразрывна,

Как сны, и грезы, и мечты, и вздохи,

И слезы, спутники печальной страсти.

(“Сон в летнюю ночь”, У. Шекспир)

Мы с Юлькой расположились на пустующем университетском подоконнике. Я поерзала, устраиваясь поудобнее и прижимаясь к холодному стеклу, за которым опускались ранние осенние сумерки. Мимо сновала толпа учащихся.