В переулке я украдкой огляделась, ясно сознавая, как выгляжу со стороны. Дрожащей рукой я чиркнула серной головкой спички по кирпичной стене. С шипением взметнулся огонек. Я никогда прежде не курила, но много раз видела, как это делают мужчины в кафе. Поднеся огонь к кончику сигареты, я вдохнула, слегка втянув щеки, и тут же в легких сделалось сухо, горячо и запершило. Я весьма неграциозно зашлась в приступе кашля, по-прежнему лихорадочно озираясь, надеясь остаться незамеченной.

Вроде бы сигарета подействовала. Голова слегка закружилась, будто превратилась в воздушный шарик и начала отделяться от тела. Неужели, подумала я, вот так чувствует себя и Одалия, когда курит сигареты? Дымит ли она в кафе? На вечеринках? Хватает нахальства? Я думала о ней и старалась держать сигарету как она. Голова плыла. Я сделала несколько шикарных, шипящих затяжек, следя, как кончик сигареты светится крошечным, докрасна раскаленным угольком, разгораясь ярче, когда я делаю вдох. И наслаждалась жизнью, пока высоко над головой не распахнулось окно. Испугавшись, я выбросила сигарету в грязную лужу и со всех ног помчалась прочь. Стук моих же каблуков по тротуару подгонял меня и еще больше пугал. Шаг я замедлила, только завидев двери участка. Переступая порог, я постаралась успокоиться, прийти в себя.

К счастью, мое появление вызвало не больший интерес, чем прежде отлучка, – иными словами, никто и глаз на меня не поднял. С трудом выровняв дыхание, я распрямила плечи и неторопливо прошла через комнату к своему столу. Мысли неслись вскачь, увлеченные моей новой тайной. Я курила! Я раскованная, курящая женщина – подумать только! Вот бы лейтенант-детектив удивился, со странным удовлетворением подумала я. Сержант… эта мысль была уже не столь приятна, и я поспешила отодвинуть ее подальше.

– Роуз! – Кто-то негромко меня окликнул. Я вздрогнула и обернулась: Одалия смотрела и улыбалась – слегка, с любопытством. – Ты как?

– О! Прекрасно! – ответила я. – Прекрасно, все прекрасно… Все у меня хорошо.

Она склонила голову к плечу, вгляделась.

– Ты вроде чем-то напугана, – заметила она. Принюхалась, и улыбка сделалась шире: любопытство исчезло, сменившись предвестием знания. Затем она пожала плечами, как бы отпуская меня с крючка. – На всякий случай спросила, – сказала она. Мгновение она еще удерживала мой взгляд, потом отвернулась и отошла к своему столу.

Тогда и я повернула голову и тут-то ощутила прилипший к моим волосам запах дыма. Этот запах до самого вечера тянулся за мной повсюду, словно шлейф платья, и я все думала, далеко ли он разносится.

Часом позже я получила ответ на этот вопрос – отошла к картотеке, а вернувшись, обнаружила на своем столе пачку сигарет. Новую пачку, нераспечатанную, и я сразу поняла, откуда она взялась. Я пересекла комнату и протянула сигареты Одалии – та с головой ушла в какие-то бумаги и на меня взглянула с недоумением.

– Спасибо, не надо, – сказала я, потрясая сигаретами перед ее носом. – Я не курю.

– А! Ты уверена?

– Да! – сказала я, не опуская руки.

– Что ж. Значит, я ошиблась, – сказала она (судя по тону, она вовсе так не думала) и вялым, аристократическим жестом приняла сигареты.

В ту пору произошел и другой эпизод, который не имел прямого отношения к Одалии, но почему-то проступает в памяти всякий раз, когда я мысленно возвращаюсь к ее первым неделям в участке. На самом деле, чем намекать, будто эпизод «не имел прямого отношения» к Одалии, было бы точнее сказать, что он вообще не имел к ней отношения. Он даже не в участке произошел – эта история случилась в пансионе, когда я вернулась с работы.