Мне казалось всегда, что такое состояние души и тела — это благословение. Сейчас же я ощущала, что словно начала выздоравливать от чего-то странного, страшного. Впервые за много лет увидела красоту мира вокруг, впервые почувствовала угрызения совести, впервые разозлилась, да так, что долго не могла успокоиться. Что дальше? Начну реветь в подушку? Или, может быть, шутить с ученицами? Какой кошмар! И… кажется, я все же живая.

Нетрудно мне, некогда учительнице математики, разобраться с этим простым уравнением. Перемены начались в тот момент, когда, прикоснувшись к раненому чужаку, я почувствовала что-то отличное от вечного равнодушия. Вместо того, чтобы с ясной и холодной головой решить эту неожиданную проблему, я разглядела в нем мужчину, и мужчину привлекательного. И с каждой нашей встречей я интересовалась им все больше.

Нет смысла отрицать: Кейташи на редкость хорош собой. И умён. И есть в нем это почти животное обаяние, перед которым мало кто может устоять. Частичка фэйри? Не знаю. Может быть, это его человеческая сущность такова? Или просто — молодость и задор? Или меня привлекает то, что я навсегда потеряла: беспечность юности, умение радоваться простым вещам, любовь к этому восхитительному миру?

А ещё он — Кио. А задача получения гражданства Ильхонна встаёт передо мной вновь. Теперь — ради Мэйгут.

Она-то родилась здесь. Хоть отец неизвестен, матушка Ши позаботилась о соответствующих документах. Мэйгут имеет право на все. Она может покупать и продавать дома, лавки и даже корабли, может торговать, может открывать своё дело. Может оставить завещание, может подавать прошения в мэрию. Может путешествовать по Ильхонну без ограничений.

Я же не могу почти ничего, чтобы выехать из Шейнара мне нужно оформить специальное разрешение с указанием причины. И школу я не могу ни продать, ни подарить, ни завещать дочери, могу ей только владеть в течение своей жизни. И банковский счёт у меня особенный, со многими ограничениями. Раньше меня это волновало мало, но в последние дни я начала тревожится. И купила бы я для Тайхана дом в Шейнаре, а не могу. Оставить бы завещание — не имею право. А если Мэйгут покинет Шейнар, я и навестить ее не смогу, мне просто могут не позволить покинуть остров.

Между прочим, матушка Ши давно настаивала на получении гражданства, а я все тянула.

Ну и дотянулась. Тайхан скоро станет совершеннолетним, а Мэй… Кто знает, что там, в ее хорошенькой голове! Я свою-то голову привести в порядок не могу, что уж говорить про дочь!

И все же я дождалась ее: ночевать-то девочке было негде, кроме как в нашей общей спальне. И я очень постаралась не уснуть, несмотря на трудный день. Из-за отсутствия леи Номиэ мне пришлось вести не только уроки языка, но и математики, да еще сидеть на уроках у младших и наблюдать за Кейташи, все больше с сожалением убеждаясь, что его нельзя даже подпускать к старшим. Они влюбятся в него поголовно. Уж очень он хорош, и даже не столько внешне (хотя и этого нельзя отрицать), а скорее — обаятелен невероятно, но не как фэйри, этаким колдовским флером, а своими улыбками и шуточками. Причем он нисколько не красовался, он действительно был таким. Мне казалось это странным и чуждым, но безумно привлекательным. Возникало смутное ощущение, что я сама когда-то была такой, легкой и счастливой.

Впрочем, наблюдение за Кио меня нисколько не взбодрило, скорее, даже наоборот. Я ощущала уколы зависти: сама-то я устала за эти дни невероятно. Работы прибавилось, а решение текущих вопросов с меня никто не снял. Все равно приходилось разбирать ссоры и распри, которые в доме, где жили почти сорок женщин разного возраста, случались несколько раз на дню, проверять привозимые ежедневно продукты, следить за уборкой на кухне и в комнатах, отвечать на письма и делать прочие совершенно необходимые, рутинные дела, на которые раньше я могла позволить себе отвести свободное утро… А теперь у меня этого утра не было. Добавим к этому тревожность, не покидавшую меня, раздражительность и муки совести — и любой поймет, что разговор с дочерью сразу же пошел совсем не так, как я планировала.