- Ты дотронься до нее и узнаешь.

Тайла недоверчиво поинтересовалась:

- И что будет?

- Да ничего особенного, не бойся. Она просто скажет тебе что-нибудь приятное.

Соседка осторожно протянула руку и, помедлив, все-таки прикоснулась. И быстро отдернула руку, будто боясь обжечься. Мгновение спустя раздался старческий надтреснутый женский голос: «И запомни, девочка моя, никогда не доверяй людям!»

Соседка замерла и шумно вздохнула. Потом перевела на меня испуганные глаза:

- Как это? Зачем это?

Я поспешила успокоить Тайлу:

- Это всего лишь голос твоего близкого человека. Ничего больше. Ты ведь узнала, кто это говорит?

Тайла кивнула.

- Ну вот. Это просто слова, которые когда-то тебе говорила эта женщина. Наверное, бабушка твоя, да?

Соседка в замешательстве и как-то неуверенно согласилась:

- Да, бабушка.

И тут же вихрем вылетела из моей комнаты.

Я почти сразу последовала её примеру. Лекции-то никто не отменял!

После лекций и обеда я засела за учебники. Ведь сегодня вечером я планировала сдать задолженность Лантерею. Предстоящий визит к профессору меня волновал. Вдруг он придерется к чему-то или станет задавать каверзные вопросы? И вообще, чем сильнее темнело за окном, тем больше росла в груди тревога. Может, с Нэйтаном что-то случилось? Но все попытки связаться с ним были безрезультатны. Наверное, я сегодня слишком переволновалась на практике, вот и результат. Да и чего мне волноваться-то? Все у меня в порядке. Жива, здорова. И Нэйтан скоро вернется и обнимет меня. Ну а вредный профессор - это же такая мелочь!

И все-таки, прежде чем отправиться на отработку, я прикоснулась к карандашнице и услышала голос отца: «Ирис, выше нос! Ты же дочь боевого мага!».

В той части учебного корпуса, в которой располагался кабинет профессора Лантерея, в этот час было безлюдно. Даже свет настенных кристаллов был приглушен так, что идти приходилось если и не на ощупь, то все-таки с опаской. Моя разыгравшаяся фантазия подсовывала мне картины одна ужаснее другой. Жуткие монстры с оскаленными мордами так и норовили выпрыгнуть из-за каждой двери. Я в какой-то момент даже усомнилась, а туда ли я иду? Казалось, что в этот час здесь никого не может быть.

И только когда я увидела полоску света из-под одной из дверей, поняла, что иду в верном направлении. И что заставляет профессора Лантерея сидеть допоздна в школе? Неужели у него так много работы?

Я постучала в дверь кабинета и пискнула:

- Профессор Лантерей, это студентка Орэйс.

Чуть выждав, приоткрыла дверь и спросила:

- Можно?

Раздалось покашливание и голос профессора:

- Заходите уже, в коридоре ужасные сквозняки.

Я торопливо прошмыгнула в кабинет и плотно закрыла дверь. Профессор не был похож на человека, изнемогающего под грузом дел. Более того, перед Лантереем на столе стояла чашка кофе, в руках старик держал сегодняшний номер газеты. Да и повешенный на спинку стула старомодный сюртук намекал, что все дела уже сделаны.

На меня профессор не обращал внимания, а продолжал читать какую-то заметку. И я улучила момент, чтобы оглядеться. Мне почему-то казалось, что кабинет профессора Лантерея должен выглядеть иначе. Непременными атрибутами представлялись кипы старых документов и подшивки газет. Книжные полки, с толстым слоем пыли на корешках книг. Заваленный каким-нибудь хламом подоконник. И на всем печать запустения и ветхости.

Но кабинет, в котором я оказалась, выглядел иначе. На стене за спиной профессора висели портреты разных людей. Преимущественно, женщин. По прическам дам и их нарядам можно было сделать вывод, что жили эти дамы еще до моего появления на свет. В самом центре стены красовался семейный портрет, который не мог не привлечь внимания. Молодая красивая женщина с тонкими, изящными чертами лица. Её белокурые волосы были скромно собраны в пучок, но в этой простоте чувствовался особый шарм и очарование. Крупный мужчина с тяжелым взглядом обнимал женщину за талию, а второй рукой он придерживал девочку лет трех, которая сидела у мужчины на коленях. Рядом стоял светловолосый мальчик, лет десяти. Атмосфера этого портрета не оставляла никаких сомнений, что в эти минуты все семейство было счастливо и довольно своей жизнью.