Наши заговорщики даже не подозревали, что их случайно заметил один неприятный юноша и со всех ног кинулся искать своего дядюшку.

У камня присяги Климент аккуратно поставил Касю на ноги. У двуликого нервно подрагивали пальцы, чуть светились глаза, а кончик носа дергался, беспрестанно принюхиваясь.

Девчонка Воронковых ему явно импонировала, хотя Горностайчик не мог понять, в каком качестве. Как барышня она была совершенно не в его вкусе. Капитан любил фигуристых рыжеволосых дам с легкой стервозинкой в характере, игривых и интригующих. Касандра была прямолинейной, в чем-то наивной и упрямой, но что-то в ней притягивало Климента, не давало оставить в беде. Впрочем, размышлять об этом у двуликого сейчас времени не было.

В церемонии этой тайком проводимой присяги не было ничего торжественного. Касандра, чуть пошатываясь, оперлась о каменный пьедестал и, положив одну руку на артефакт, послушно и как-то механически повторяла за капитаном нужные слова.

Последняя фраза и слово «Клянусь» были смазаны уже знакомыми мерзкими воплями «Прекратить!».

К ним, запыхавшись от бега и тяжело переваливаясь откормленной уткой, спешил Жербон Сайледин с багровым, перекошенным от ярости лицом. За ним тенью следовал плотный парень с прыщавой мордой, на которой сияла подхалимская улыбочка.

– Что вы себе позволяете, Горностайчик?! – взвизгнул толстяк, подбежав, и только что не ухватил Климента за грудки. – Как вы посмели нарушить приказ?! Что все это значит?!

Кася в этот момент как раз рассматривала появившийся на руке металлический обод с именем. Кстати, на браслете, помимо непонятной цифры «22» и какой-то квадратной пластинки с рунами, было выгравировано ее имя – «Касандра Воронкова».

– Вот, дядя! Смотри! У нее уже и знак появился. – Прыщавый юноша, уже щеголяющий в новеньком мундире курсанта, нахально схватил ее за руку, демонстрируя всем темный ободок на запястье.

Кася руку выдернула и плотнее завернулась в чужой плащ. Ей очень хотелось врезать этому парню в нос, как когда-то учили поступать с наглецами братья.

«Ишь, взял моду за руки хватать, – злилась она про себя. – Подхалим жабий. Такой противный слизняк и еще ябеда!»

– Позвольте, капитан, – вперед опять выступил майор Листиков, – я не понимаю, в чем проблема. Горностайчик выполняет ваш же приказ! Привести к присяге весь списочный состав. Это последний кандидат из списка. Я как лекарь счел возможным на время дозволить мамзель Воронковой покинуть целительскую для принятия присяги и лично проследил за исполнением как старший по званию. Какие-то проблемы?

– Проблемы? – Жербон аж зарычал, словно у него в роду двуликие потоптались, а лицо побагровело еще сильнее, хотя казалось, что уже больше невозможно. – Это девица! Ее нельзя было допускать к присяге! Скоро за ней прибудет отец.

– Не волнуйтесь так, – улыбка старичка лекаря просто лучилась добродушием, – капитан Горностайчик действовал согласно уставу. Вы ведь не отменили кандидатуру Воронковой и не вычеркнули ее из списков. Право слово, поберегите себя, Жербон Пейренович. Девушка присягу приняла и браслет кадета получила. Вижу, насколько мне позволяет зрение, что он именной и имя мамзель написано верно, без ошибок, допущенных в списках.

– Ошибок в списках? Ошибок? – Капитан Сайледин просто лопался от ярости. – Да она обманщица и…

Кася, прячась за спиной Горностайчика, брезгливо и с недоумением смотрела, как толстяк вопит и брызжет слюной. Она совсем не предполагала, что бывают и такие военные. Причем не где-нибудь, а в корпусе драконьих летунов.