– А-а-аргх! – я не сдержал стон, скатываясь с Руби на холодный камень. Спина горела адским холодом, пронизывающим до костей, как будто впилось ледяное копье.

– Леон! – Руби вскочила на колени рядом, ее глаза были полны ужаса, но уже не за себя. За меня. Она смотрела на мою спину, и ее лицое исказилось от увиденного. – Ты… ты ранен!

– Пустяк, – скрипя зубами, попытался я подняться, но боль пригвоздила к месту. – Просто… ожог. От временной энергии. Не смертельно. – Вру, конечно.

Боль была чудовищной, а холод расползался по телу, как яд.

Руби не стала спорить. Ее пальцы, дрожа, расстегнули мой пиджак, потом рубашку. Ее прикосновение, обычно вызывающее во мне раздражение или… что-то еще более смутное, сейчас было осторожным, почти нежным. Она ахнула, увидев рану.

– Пустяк, говоришь? – ее голос дрожал от смеси страха и ярости. – Это же… это черная метка! Как от прикосновения Тени!

На лопатке, чуть ниже плеча, был четкий, темный, почти черный отпечаток. Формой он напоминал ожог, но не горел, а леденил. Края светились зловещим фиолетовым.

Энергия временного разрыва.

Яд для плоти и магии.

– Нужно… нужно тепло, – пробормотала Руби, лихорадочно оглядываясь. – Или… или что-то, чтобы нейтрализовать эту хворь! Но…здесь же ничего нет!

Ее паника была искренней. Глубже, чем просто страх перед ответственностью. Она боялась за меня. Этот осознание ударило сильнее, чем холод в ране.

Руби Хонг, мой злейший враг, дрожала от страха, что я могу умереть.

Потому что я бросился на нее, чтобы спасти.

Ирония судьбы была густа, как здешний воздух.

– Там… – я с трудом указал рукой вглубь зала, мимо зловещего озера. – Видишь? У стены есть углубление, будто бы пещера в пещере. Нам бы туда.

Она кивнула, словно ее решимость вернулась.

Сильная девчонка. Чертовски сильная.

– Держись, Вейс, – сквозь зубы процедила она, подсовывая мое плечо себе на шею. – Если сдохнешь, я тебя прибью. Писать длинные отчеты Агате я не собираюсь!

Ее попытка шутки сквозь дрожь в голосе тронула меня больше, чем любое признание. Я оперся на нее, пытаясь идти.

Каждый шаг отзывался жгучей ледяной болью. Руби, хрупкая на вид, выдержала мой вес, ведя нас к темному углублению у дальней стены. Оно оказалось небольшим гротом, сухим и относительно защищенным. Она осторожно уложила меня на бок, здоровой лопаткой вниз.

– Что делать? – спросила она, опустившись на колени рядом со мной. Ее руки беспомощно повисли в воздухе. – Я не знаю, как это лечить! Магия не работает, а моя… – Она замолчала, сжав кулаки.

– В сумке, – прохрипел я, показывая на маленькую походную сумку у пояса. – Нагреватель и экстренный запас. И… серебряный порошок. Это антидот для магических ожогов. Посыпь вокруг раны, но не на нее!

Она закивала, ловко расстегнула сумку. Ее пальцы дрожали, но действовали быстро и точно.

Сначала она достала плоский диск-нагреватель, активировала его легким щелчком и сунула мне за пазуху, к груди. Приятное тепло разлилось по телу, немного отгоняя внутренний холод. Потом она насыпала тонкий серебристый порошок по краю черной метки. Порошок зашипел, засветился голубоватым светом, впитывая фиолетовое свечение. Боль немного отпустила, превратившись из леденящего ножа в тупую, терпимую ломоту.

Руби вздохнула с облегчением, вытирая лоб тыльной стороной ладони. Её движения были такими знакомыми, такими… человечными.

– Держишься? – спросила она, и в её голосе впервые за долгое время не было ни сарказма, ни презрения. Только искреннее беспокойство.

– Пока не развалился, – попытался я шутливо хмыкнуть, но получилось больше как стон. Боль пульсировала в спине, напоминая о том, что я всё-таки не бессмертный. – Спасибо, Хонг.