– Слыхал, Рик, что дядька Руди говорит? – усмехнулся Телли, бесцеремонно пихая дракошку ногой. – Что ж ты, гад, капусту-то не жрешь? У, бесстыжие глаза, все тебе рыбу подавай…

Дракончик лениво приоткрыл один бесстыжий глаз, зевнул, продемонстрировав игольные, отменной белизны клыки, повернулся на другой бок и снова задремал. Он все еще был сыт позавчерашней трапезой, и особых неудобств, похоже, не испытывал.

Мальчишка уже обсох после мытья и теперь сидел у камина, вороша щипцами угли и шумно грызя капустную кочерыжку. Зубы у него были тоже молодые, белые и острые. Отсветы пламени окрашивали рыжим белизну его волос, плясали искрами в зрачках глубоких черных глаз, блестели в чешуе дракона. Левое ухо мальчишки до сих пор немного торчало в сторону.

– Откуда у тебя дракон? – спросил Рудольф.

– Да это… – Телли зашвырнул в огонь огрызок кочерыжки. – Долгая история.

Он вытер нос рукавом и некоторое время молчал, глядя в камин, словно бы трепещущие синим язычки огня будили в нем какие-то воспоминания, затем принялся рассказывать.

– Нашел я как-то раз яйцо на куче мусора в лесу. Во-от такое, – Телли показал руками. – А жрать хотелось, ну, просто невтерпеж. Дай, думаю, спеку. А как его? В огонь же не сунешь… Ну, я его – в золу. И задремал. Угрелся у костра. А утром просыпаюсь – лежит на куче пепла скорлупа, значит. Толстая такая. Половинки. И этот, значит, мне под бок подлез и дрыхнет, ровно кошка. Маленький такой, зеленый, с крылышками… Ну не убивать же мне его было, верно? Аккурат с тех вот самых пор так вместе вот и ходим. Я, вроде как, ему заместо мамки… Или дядьки, – подумав, добавил он.

– А где нашел-то ты его?

– В лесу, я ж говорю. В предгорьях, что за Вышеградом, у камней.

– Каких еще камней?

– Ну этих… тамошних. Кругами там которые…

– Вот как? Интересно, – Рудольф заерзал в кресле. Подвернул накидку. – Гм… И долго вы так э-ээ… ходите?

– Да уж полгода скоро. Весной я его подобрал. Все веселей с ним. Народ только вот пялится.

– Чего ж тогда ты в город-то подался?

– Да жрет уж больно много. Растет, так его… А тут рыба по осени дешевая у вас, я на коптильню и устроился. А после, значит, и турнули нас оттудова обоих.

Рудольф умолк и погрузился в размышления. Молчал и Телли. Котелок в камине мягко пыхал паром, наполняя маленькую комнату сладковатым запахом вареных овощей. За окном уже совсем стемнело. Часы на башне пробили двенадцать. Рудольф помаленьку начал клевать носом.

– Однако, – хмыкнул он, в очередной раз очнувшись от дремоты, – куда это Жуга запропастился? Уж не случилось ли чего?

– Да что с ним станется, – отмахнулся Телли. – Должно быть, у ворот застрял. Я ж говорил…

Что именно он говорил, осталось загадкой. С улицы донесся топот, шум, пыхтение и сдавленная ругань, дверь распахнулась от мощного пинка и в дом ввалился травник, на пару с каким-то усатым седым мужиком волочивший третьего. Этот третий был, похоже, без сознания, из его рваных, подвязанных грязными тряпками ран сочилась кровь. В другой руке Жуга тащил наполовину расплескавшееся ведро.

– Рудольф, прими! – крикнул он с порога, сунул ведро старику и обернулся. – Телли, дождевик тащи – вон ту синюю бутылку… Чего уставился? Скорей!

Оцепеневший было мальчишка встряхнулся и бросился к полке.

Напуганный со сна, Рик заметался очумело, схлопотал от травника пинка под хвост и в панике удрал по лестнице наверх, откуда теперь не без опаски наблюдал за всей творившейся внизу суматохой. Вдобавок ко всему, дракошка, убегая, сшиб с каминной полки деревце в горшке и теперь вдвойне не спешил возвращаться, догадываясь, что за это дело его тоже не погладят.