Слуги плавно расставляют тарелки. Согнутые спины напряжены, ни одного лишнего жеста, от дракона держатся на почтительном расстоянии. Последняя вилка коснулась белой салфетки, слуги задом начали отступать к двери, так и не распрямляя согнутых спин.

Я шагнула вперёд, стоило перегородке растаять окончательно. Нельзя заставлять зверя ждать, нельзя злить, нельзя пробудить в звере ярость малейшей ошибкой. Воздух и так раскален от эмоций, они вьются тут вихрями. Он напряжён, сдержан в каждом торопливом движении, старается не показать чувств, но они и так пробиваются наружу в громко и резко отодвинутом кресле, в сомкнутом кулаке, лёгшем на стол рядом с тарелкой, в сорванной шнуровке рубашки. Зверь разъярен, и мы с ним остались наедине.

- Сядь, - звучит скорее рык, чем слово. Спешу опуститься в свободное кресло. На столе передо мной тарелка горячего супа, нарезанный тонко дивный хлеб, овощной салат. Есть не рискую, боюсь без спроса коснуться приборов. Кто знает, можно или нельзя? Может, он ищет предлог для того, чтобы выплеснуть злобу.

- Если тебя посадили за стол, ты должна есть, услада.

Горячий суп обжигает язык, приятно ласкает сливками горло. Густой, из чего он, понять сложно. То ли курица, то ли ещё что. Все перетерто с овощами. Стараюсь брать понемногу, есть аккуратно. Ещё свежи в памяти слова Огерла: «Надеюсь, вы умеете вести себя за столом». Взгляд то и дело забегает в тарелку инквизитора. Там кусок подпалённого снаружи сырого мяса. Роу ловко орудует трехпалой вилкой и острейшим кинжалом. Ест он с ножа, накалывая на остриё узкие полоски свернутого в несколько раз мяса. Довольно быстро его тарелка пустеет. А я все ещё наслаждаюсь едой. Хрусткая корочка белого хлеба, крошечные кусочки творожного сыра, овощи зачем-то натерли в салат и сбрызнули настоящим пахнущим семечками маслом. Судя по всему, за мной внимательно наблюдают. Но поднять глаза, чтобы проверить свою догадку, я не рискую. И все же кладу приборы на стол, обрывая тем самым трапезу.

- Ты должна съесть все.

Хочется ответить что-нибудь резкое. Сдерживаю себя, тем более, что есть, действительно, хочется. Кто знает, что будет потом. Тарелки пустеют, возвращаются слуги, уносят посуду, стол взлетает и, сложившись, проваливается в потолок, становясь одной из деревянных панелей. Вижу это только по отражению в оконном стекле.

8. Глава 8

Роу

Любуюсь своим трофеем. Очень жаль, что воспользоваться им в полную силу сейчас невозможно. Огерл однозначно сказал, что девушка может не выдержать моей драконьей страсти, если взять ее прямо сейчас. Звериную суть в своем логове сдержать гораздо труднее, инстинкт говорит, что тут не может быть чужаков. Или добыча, которую следует растерзать, или самочка. На дракониху Марго ничем не похожа, скорее уж, на добычу, трепетную, дрожащую, завоёванную, готовую, чуть что, сорваться с места и убежать. Зверь ждёт одной только её ошибки, и мне будет себя не сдержать, не сохранить нейтрального отношения эти несколько дней. По-хорошему ее стоило бы услать на ночь к слугам, под покровительство старшей из них. Но разве я способен выпустить из лап трофей, даже не распробовав его толком? А запах дурманит своей первозданной чистотой, горьким медом, душицей. Сидит, опустив глаза в тарелку, локоны отпущены на свободу, зарыться бы в них носом, а ещё лучше полюбоваться на свои когти в этой россыпи жидкого шелка. Нельзя. Так можно и убить ее ненароком, пока не поставил на ней свою метку зверь, пока не замарал ее чистоту своим собственным запахом.