Из горла вырвался тихий стон, словно это могло помочь уменьшить боль.

К тому моменту, как приступ немного ослаб, вся сорочка прилипла к мокрому телу, неприятно сковывая движения. Но мне удалось перекатиться и спустить ноги с кровати. Нужно было найти капли, пока боль не успела вернуться. Сейчас мне никто не мог помочь, если я сама не возьму себя в руки.

Пошатываясь, держась за стену и едва переставляя ноги, я кое-как доползла до кухни и открыла дверцу шкафа. На пол от неловкого движения полетели склянки. Одна с громким дребезжащим звоном разлетелась на множество прозрачных осколков. Наверное, была почти пустой и не выдержала удара.

Но это сейчас было неважно.

Поймав узкое горлышко нужного флакона, отодвигая ногами осколки, я побрела к раковине. Нужно было набрать воды, иначе проглотить не получится. Очень уж концентрированным и едким был состав.

Вода заурчала как-то невыносимо громко, и я с трудом удержалась на ногах, опираясь о край. Ноги дрожали. Но главное – мне удалось набрать воды даже в полумраке, едва рассеиваемом светом луны в окно, и плюхнуть в стакан чайную ложку лекарства. Горькое, до сведенных скул, оно жаром дошло до живота, и мне словно бы сразу стало легче.

Переваливаясь, наступив все же ногой на осколок, я все же добралась до спальни и без сил повалилась на кровать, тихо постанывая. Вместе со звуком боль как будто бы выходила из тела. Медленно, тягуче, но мне становилось легче. То проваливаясь в дрему, то наблюдая за тем, как светлеет небо, я все же провалилась в сон, понимая, что не успею вовремя на работу. Но это было не самым плохим итогом. Хотя бы кровь не шла носом.

Проснувшись как будто побитой, когда солнце уже вовсю заливало комнату, я с трудом спустилась с кровати и тут же зло зашипела. Ногу пронзила острая боль, заставив плюхнуться обратно на постель.

Подтянув пострадавшую конечность, с раздражением увидела осколок, что умудрилась загнать еще глубже. Среди запекшейся крови он торчал, посверкивая в свете солнца, и весьма раздражал. Даже само солнце меня нервировало сегодня, слишком сильно давя по глазам.

Пришлось все же вставать в поисках пинцета. Нужно было еще как-то умудриться вытянуть стекло, не раскрошив его на части.

Ходить получилось только на пальчиках ног, это уже было что-то. На пятках, наверное, у меня получилось бы хуже.

Все еще страдая от остаточной головной боли, я кое-как, прихрамывая, доползла до работы, едва ли к обеду.

– Рода? Ну, у тебя и видок, – задумчиво протянула Леста и даже не стала ничего говорить по поводу опоздания. Все было ясно по моему хмурому лицу.

– Я ногу поранила, – тихо и хрипло, словно после долгой и тяжелой болезни, пожаловалась. Стекло от разбитого флакона все еще валялось в кухне, так что после работы мне еще предстояла уборка.

– Как ты умудрилась-то?

– Флакон разбила. Что там осталось?

– Я почти все разобрала. Лаванду прислали, сырую почти совсем. Так что я поставила ее в кладовую, рядом с печью. Дня три точно должна стоять.

– Хорошо. Что с липой? В тот раз вы ее положили так, что половина испортилась, а я и не проверила.

– Все учли, не переживай.

Со стоном, словно отработала целую смену до полуночи, я опустилась на стул. Нужно было еще разобрать новые чайные сервизы, что по моему настоянию заказали, но у меня просто не было сил, чтобы расставить их среди десятка чайников.

С основными делами мы покончили только к открытию заведения и то едва успели. Нога ныла, но было похоже, что осколок мне удалось вынуть целиком, так что помимо пары дней неудобства, мне ничего не должно было грозить.