Ветер с силой ударил в стены маяка, прошелся сквозняком. От холода свело ноги. Нежить не прыгнула, а осторожно соскользнула вниз по перилам и двинулась ко мне крокодильей походкой. Мне словно снился страшный сон, в котором не сбежать.

— Ты пришла с Роем? Или на мой Зов? — с кривой усмешкой (нелегко, оказывается, храбриться перед лицом смерти) прохрипела я.

Тварь качнула скелетообразной башкой. Я читала, что некоторые навьи носят на себе человечьи кости, это отчасти защищает их от поисковой магии ведьмаков. Костяной хребет твари извивался при движении. Пасть навьи распирало от клыков. А еще она светилась. Эдакий светлячок – очень жизнеутверждающе.

— Я назову тебя Петенькой, — улыбнулась я. — У меня есть один знакомый, такой же зубастый… и тоже отобрал у меня все. В честь него и назову. Петюней.

Оживший кошмар проковылял ко мне и… мимо, к печи. Я завороженно следила за тем, как хвост твари, двигаясь влево-вправо, подметает иней с плит пола. Свечение в брюхе навьи усилилось, перекатилось к пасти, и тварь выплюнула в печь сгусток огня, похожий на звезду, что каждую Двенадцатую Ночь загорается на главной елке Сильверграда. Светлячок оказался огнедышащим.

С первого плевка дрова зашипели, испустив облако пара. Тварь содрогнулась повторно: со второго сгустка весело занялась бумага, а за ней поленья. Не веря своим глазам, я следила, как разгорается очаг. Только бы дымоход не забился.

Но нет, печь сыто загудела. Тепло достигло ног. Живительное тепло. Я подползла ближе к огню. Еще немного жизни, еще чуть-чуть.

Навья коротко рыкнула и подвинулась. Надо же, считай, еда сама в пасть лезет, а хищник морду воротит. Или он просто любит барбекю, ждет, когда в печи созреют угли?

— Я тебя не звала, — сказала я, медленно отогреваясь.

«Звала», — откликнулась навья.

Это были не образы, не картинки, к которым я привыкла, – что-то другое. Мысль, смутная, отличная от собственной, но вполне внятная.

Это же как ты жалобно с жизнью прощалась, Си, что тебя явилась подбодрить горная нежить? Существа, что приходят в Сильверград и его окрестности с Ледяным Роем, живут в лесах, в расколе между мирами, свивающимися дальше в сектора города. В полоску ничейной земли попали горный кряж, топкая долина и кусок степи на границе с Тридевятым Царством. Ведьмаки время от времени ходят туда отрядами, зачисток хватает на несколько лет.

«Холод – тепло, — «сказала» тварь, топчась на одном месте. — Смерть. Страх. Зов».

Что ж тут непонятного? Все кристально ясно: навью позвали, она пришла. Было холодно – стало тепло. Чертов Ганье был прав: я умею разговаривать с навьими.

Нежить утоптала себе местечко на куче рваной бумаги и свернулась калачиком, сонно глядя в огонь. Ее собственное свечение почти погасло, лишь два желтых пятнышка мерцали под костяными бровями.

— Что у тебя на шее?

Я не настолько осмелела, чтобы тянуть руки к существу, у которого во рту не помещались все его зубы.

— Я просто спросила. Можешь не отвечать.

У меня самой зубы отбивали задорную дробь. Огромная печь разогревалась медленно. Возможно, сегодня я и не умру, однако завтра тоже пока благонадежным не выглядит.

Снаружи бушевал Рой. Толстые стены и массивные окна, прежде защищавшие работников маяка от штормовых ветров и ударов волн, не казались мне такими крепкими, как раньше. Чтобы не беспокоить навью, я осторожно протянула руку к груде поленьев. Но нежить лишь моргнула и отправила мне в ум нечто одобрительное.

«Хозяин», — наконец соизволила ответить она, широко зевнув.

Значит, этот обрывок бархатной ленточки все-таки ошейник. Эта зверюга – чей-то питомец? Мага подобной силы, сумевшего выдрессировать нежить и привить ей терпимость к человеку, даже представить страшно.