— Как знаешь! Ну, бывай! Пусть Боги хранят тебя!

— Спасибо, Хэмиш!

Иди-иди, Хэмиш! Какие-то нехорошие у тебя мысли, нам с Фолу они не нравятся! Особенно мне!

Хотя меня и сама ситуация не воодушевляет. Сижу в каком-то мешке, насквозь пропахшем тухлой рыбой, в миниатюрном размере, со сломанным крылом и совершенной неизвестностью в будущем. На глазах вновь навернулись слезы, и я выругалась, припомнив одного чешуйчатого, бросившего меня.

Дальнейший путь мы прошли без происшествий. Меня внесли в какой-то дом и бросили на пол. Я больно ударилась, а узлы сетки впились в кожу, наверняка оставив синяки. Сейчас мне хочется в Париж даже больше, чем я мечтала до этого!

— Папа вернулся! Папа вернулся! — раздались сразу несколько детских голосов, а следом за ними и мелодичный женский.

— Смотрите, что я принес, — явно гордый собой, сказал Фолу и поднял меня с пола, в этот раз вышвырнув из мешка прямо на стол.

Я с облегчением вдохнула воздух с примесью свежего хлеба. В животе заурчало. Я ведь даже не успела попробовать круассаны, лишь отпила кофе. Думала, что у меня еще много времени, нужно наслаждаться моментом! Насладилась, вдоволь!

— Какая хорошенькая! — воскликнула пухлощекая девочка, хлопнув в ладоши. — Папа, а это фея?

— Фея, — довольно подтвердил отец.

— А мы оставим её себе?

Я едва не вздрогнула. Нет, только не дети! Я видела, как ребенок подруги играл с котом… но то шерстяной кот, а я маленькая хрупкая фея с крылышками! Они меня сломают и не заметят! Как куклу! Уж лучше на духи!

— Мы не можем её оставить, — избавив отца от тяжелого разговора, сказала мать.

— Но почему? — спросил уже мальчик.

Я сидела молча и даже слова не пыталась вставить. Какой смысл? Будто я здесь что-то решаю. Первый раз чувствую себя какой-то бесправной вещью, чью судьбу решают всякие охотники.

— Потому что нам нужны деньги, — ласково ответила мама, погладив свой округлившийся живот. — А за фею дадут очень много денег!

— Сколько?

— Быть может, целых сто золотых! — воскликнул отец, и дети обрадовались, тут же наперебой начав перечислять, чего они хотят.

Среди их желаний были такие мелочи, как новые башмачки, карамельные конфеты и механические игрушки. Наблюдая за ними, я внезапно подумала, что смогу послужить на благо. Вроде никакими особенно добрыми поступками не выделялась, но зато теперь меня смогут выгодно продать и удовлетворить детские потребности.

Господи, как безумно звучит!

Фолу принес птичью клетку, переливающуюся странным цветом. Я почему-то подумала, что это магия. Ну если тут феи существуют, значит, и магия должна быть, ограждающая от них. Высвободив меня из сетки, посадили в клетку. Девочка, внимательно наблюдавшая за этим, воскликнула:

— Папа, смотри! У неё крылышко отваливается! — заявила она, и я уже обрадовалась: сейчас меня починят! — как она добавила: — Можно я кусочек себе заберу?

Я даже вздрогнула. Какой кошмарный ребенок! Никаких ей башмаков и новых игрушек! Надо скорее выбираться отсюда!

— Ты смотри-ка, действительно крылышко отваливается, — согласился Фолу. — Надо его подлатать.

— Ты собираешься везти её к лекарю? Ты знаешь, сколько он попросит за лечение? — взвилась жена, и Фолу стушевался.

— Тогда просто заклеим. Никто поначалу не заметит, а потом денежки будут у нас в кармане.

Жена принесла клей в огромном тюбике и лучину. Я даже вздрогнула и прижала к себе надломленное крылышко. Сейчас начнется экзекуция! Моя жизнь в этом мире была недолгой!

Меня вытащили из клетки, перевернули на живот, крепко удерживая. На шейные позвонки давил тяжелый ошейник. Если до этого я даже не пыталась вырваться, находясь в сетке, то теперь попробовала снять ошейник, но тот не поддавался. И улететь со сломанным крылом не представлялось возможным. Хотя я и летать-то не умела. Куда ни посмотри — везде засада.