— Проходите, милорд, я уже беспокоился, не задержало ли вас что-либо в пути, — хозяин поднялся из-за стола мне навстречу и протянул руку. Странный обычай, в моё время к нему прибегали только разбойники, заключавшие между собой обещавшую быть выгодной сделку.

— Мы не встречались ранее, но я узнал вас, — ответил я, усаживаясь в кресло посетителя и не сводя глаз с хозяина, вернувшегося за стол. На зелёном сукне лежала раскрытая папка с бумагами внутри. Хозяин поспешил закрыть её, но я заметил гербовую королевскую печать на одном из документов.

— Ничего удивительного, Дэниел. Я ведь могу вас так называть? Мы с вами неким образом связаны. Меня зовут Альберт.

— Я знаю, — ответил я, продолжая дуэль взглядами. — Альберт Рикон, потомок моего заклятого врага.

3

Ниара

Я уже не спала больше положенных восьми часов, да и то по ночам.

— Настоятельница говорит, что вам надо молить Двуликого за то, что послал избавление от хвори, — писклявый голос вернулся к Берте, значит, она тоже приходила в себя. Когда моя мелкая молочная сестра начинала говорить с несвойственной ей хрипотцой, то всё, можно считать, что самое худшее произошло, и спасения нет.

— Да, от моего имени принеси жертву в храм Двуликого. И передай помощницам Главной храмовницы, что я уже завтра приступлю к своим обязанностям в сокровищнице.

—Да что вы, Ниара! — Берта, занятая до этой фразы приготовлением укрепляющего напитка, повернулась ко мне, уперев руки в бока, будто собиралась задать хорошую трёпку. Я улыбнулась, и лицо моей маленькой заступницы прояснилось.

— А я совсем забыла, тут для вас письмо от того самого господина!

Бровь Берты взметнулась вверх.

— Оно пришло пару часов назад, да где же я его положила! — она принялась рыться в бумагах на круглом столике возле окна, и что-то в её поспешности говорило мне: пытается отвлечь.

— Что за письмо?

— А вот и оно, — Берта поднесла мне его с таким благоговением, будто оно было от короля или его матери.

Те передали пожелания о выздоровлении на словах, письмо от отца и кучу приветов от матери с сестрой я получила накануне, но от всех этих посланий веяло какой-то приторностью напополам с внутренней сдержанностью. Они желали мне добра, безусловно, но просили оставаться в сокровищнице Двуликого, дабы не опорочить фамилию.

— Вы ещё слабы, а я тут с письмами, — Берта приняла мою задумчивость за болезненный ступор.

— Нет, давай письмо. От какого ещё господина?

— Ну как же, ваше высочество, того самого, — Берта подмигнула. — Кто спас вас, принёс чудодейственное лекарство. Изумруд величиной с голубиное яйцо! Я его спрятала в шкаф, а то мало ли, здесь нет воров, но зависть преследует вас повсюду, эти вороны в светлых тряпках так и шепчутся по коридорам, хорошо ещё, что мать-настоятельница на вашей стороне, сразу пресекает все разговоры.

Я слушала Берту вполуха, попивала горячее молоко с мёдом и травами, которое она собственноручно сделала для меня, а сама вертела в руках белоснежный конверт со столичной маркой. Отправлено из дома лорда Лаветт, кто бы мог подумать!

Я сразу вспомнила и вечер накануне болезни, и странное виденье, в котором милорд Рикон, так кажется его зовут, вложил мне в руки камень, правда, я думала, это алмаз Катринии, но Берта уже показывала мне доказательство своей правоты.

Изумруд был чист, необработан, но уже почти прекрасен. Я аккуратно, будто дотрагивалась до святыни, повертела его в руках, он откликнулся, но так слабо, что я не расслышала его шёпота.

Этот камень был одним из старших драгоценностей, разбросанных по миру. Великая редкость, стоившая целое состояние!