Несмотря на уникальные способности вора, на магию Мэрика, Зорд де Декар найдёт своих врагов, где бы они ни были. И убьёт!

Даже не понятно, на что эти глупцы надеялись?!

А вот Гедеон Юст очень любил жизнь.

И умирать так глупо, а что важнее, мучительно, – а это обязательно будет долго, кроваво и болезненно, – не желал от слова «категорично».

Гедеон чётко понимал, что каждый из них обречён, и сам бы ни за что не полез в логово дракона, но отказать не смог – когда-то миледи Катарина и Мэрик спасли ему жизнь. Он был в долгу перед ними…

Что ж, теперь долг уплачен, пора и честь знать.

– Миледи… – Мэрик осторожно одной рукой приподнял голову Катарины над подушкой.

Тёмные волосы некогда красавицы спутались и слиплись от влаги. Лицо было бледным и осунувшимся, под большими глазами залегли тени. Губы потрескались от сухости и побелели. Она, вообще, не походила на живую…

– Катарина, – ещё раз воззвал к её рассудку чародей. – Вы должны сделать глоток…

Но миледи была так слаба, что даже не открыла глаза.

Мэрик прислонил чашу к губам Катарины и влил немного жидкости в её рот.

– Этого мало, миледи, ещё, – сделал новую попытку напоить роженицу чародей, но больше пролил зелья, чем влил.

– Катарина…

– Малыш… спаси… – на последнем издыхании произнесла миледи и её тело обмякло.

– Нет-нет! – завопил Эдвард, рухнув на колени возле постели роженицы. – Вы не можете дать ей умереть!.. – зарыдал в голос, уткнувшись лицом в матрас и комкая ткань в кулаках.

Гедеону совсем стало не по себе. Вроде самый момент тихо улизнуть, но некстати проснувшаяся совесть, опять удержала на месте.

– Мне жаль, – решительно пробормотал Мэрик. – Искра в Катарине почти угасла. Нужно срочно вынимать ребёнка.

– Делать, что? – опешил Эдвард, забыв про рыдания и шмыгнув носом.

Мэрик лишь мотнул головой, явно сдерживая крепкое слово:

– Нет времени на деликатность! Гедеон, – обратил свой взор на вора чародей. – Ты соображаешь быстрее, и крови не боишься, так ведь? – озадачил Гедеона Мэрик.

– Я не… – было начал Юст, страшась представить, что от него требуется, как старик требовательно махнул:

– Нож! Срочно! Ополосни только!

Гедеон выдохнул с облегчением.

Нехотя протянул чародею свой кинжал, предварительно полив на него виски, бутылку которого обнаружил на письменном столе возле окна.

Пока Эдвард хлопал глазами и соображал, что происходит, Мэрик забрал оружие и, ни секунды не медля, полоснул живот Катарины, тотчас вернув Гедеону нож и взяв плошку с зельем, которым недавно опаивал миледи.

Влил всё содержимое в рану.

– Что ты творишь? – очнулся от дум Эдвард.

– Лучше не мешай! Младенец уже давно на пороге смерти, но он всё ещё в утробе матери. Зелье даст ему силу… Через кровь! Через утробу…

Эдвард отвернулся от постели, над которой магичил Мэрик.

Чародей водил руками, едва слышно бормоча какие-то заклинания. По его ладоням, с лёгким треском, бегали разноцветные разряды, с кончиков пальцев срывались красновато-жёлтые искры. Вспыхивали, достигая плоти роженицы и гасли, меняя свечение на зеленовато-синее.

Всё это пугало и настораживало. И, однозначно, отвращало, ведь магичить с трупом – жуткое деяние – осквернение. Попахивало некромантией, которая запрещена.

Гедеона тоже подмывало отвернуться, но он лишь скривился.

Мэрик ловко раскрыл края разрезанной плоти Катарины, чуть покопошился, и в следующий миг вытащил младенца. Махом руки вновь попросил кинжал. Обрезал пуповину, закрепил.

– Дайте свежую простынь! – потребовал после всех манипуляций.

Так как Эдвард всё ещё был не в себе, – теперь его ещё и желудок подвёл, поэтому брат миледи, не скрываясь, блевал, – Гедеон, порыскав взглядом по комнате, нашёл необходимое. Бросил белую простынку чародею, и окончательно решил, что теперь точно пора.