Вопреки всем правилам, мэр выждал одну лишнюю секунду – и нажал кнопку на сенсорном экране. Автоматическая дверь стала быстро закрываться. В комнате не было слышно, как кричали люди наверху, делая последний отчаянный рывок: с наружной камеры транслировалось изображение, но не звук. Женщина, последней проскочившая в зазор прежде, чем окончательно задвинулась неумолимая дверь, упала на пол и расплакалась. Следуя инструкции, охранник спешно закрывал вторую дверь, тяжёлую, железную. Пара человек помогли, навалились изо всех сил, и когда дверь окончательно захлопнулась, охранник опустил два рычага и резко крутанул напоминающий руль замок, окончательно и бесповоротно отсекая убежище от внешнего мира. А камера всё ещё транслировала оставшихся снаружи людей, включая знакомого мэру полицейского. Надеялся ли тот всё-таки попасть внутрь, или заранее принял решение не пытаться?..
А затем раздался БУМ. Звук падающей ракеты всегда называли именно так – БУМ, хотя на иврите хватало подходящих случаю слов: «взрыв», «грохот», «удар», «прилёт». Но почему-то ни одно из них не отражало столь ёмко всей гаммы чувств, сопутствовавших этому звуку. Вот только сегодняшний БУМ было многократно сильнее, чем предыдущие. Даже в наглухо закрытом убежище его было слышно. Даже здесь люди ощутили, как дрогнула земля. В кабинете мэра скатилась на пол неаккуратно оставленная на краю стола ручка. Картинка, транслировавшаяся с камеры наблюдения, исчезла. Экран мигнул, изобразил напоследок невнятные серые полоски и отключился. Йуваль так и остался сидеть, не отрывая от него взгляда, словно от компьютера всё ещё был толк. Будто разбитая камера продолжала снимать ждущих своей очереди людей – нетерпеливых, сердитых, озабоченных…живых. Мэр лишь на несколько секунд, через силу, отвёл глаза, чтобы нажать две клавиши и отдать голосовую команду:
– Включить генераторы Два, Четыре и Семь.
И возвратился к просмотру несуществующего видео.
Сирена оборвалась, и в наступившей тишине люди затаили дыхание, ожидая возможного продолжения. БУМ не должен был никого удивить. Но он был слишком громким, учитывая, как глубоко они забрались, к тому же пол под ногами дрогнул, и Тане на мгновение показалось, что всё вокруг вот-вот обвалится, как карточный домик. А потом, будто оправдывая её ожидания, в убежище погас свет.
Люди закричали. Кто-то чуть раньше, кто-то чуть позже, и оттого возникало впечатление, будто многоголосый крик мечется по залу, как случайно залетевшая в комнату птица. А ещё Тане подумалось: вот так кричат перед смертью. Мало ли ей доводилось слышать воплей: времена неспокойные, а народ с ближневосточным темпераментом в принципе не отличался тихим поведением. Но сейчас было совсем другое. Как будто кричала сама душа, уже наполовину покинувшая тело, но ещё способная воздействовать на голосовые связки…
Больше ничего не происходило. Тут и там начали загораться экраны мобильных телефонов, затем вспыхнули лучи встроенных в телефоны фонариков, а потом вернулся верхний свет. Правда, не в полном объёме: горели лишь несколько ламп, бóльшая же их часть темнела под потолком безжизненными полосками. Но для того, чтобы разогнать темноту, этого было достаточно.
Мир звуков тоже наполнялся поэтапно. Зашуршала одежда, где-то заплакал ребёнок, некоторые принялись тихонько переговариваться со своими родственниками, друзьями и просто соседями по скамьям, иные же начали задавать вопросы ощутимо громче, обращаясь ко всем присутствующим.
– Что это было?
– Уже можно выходить?