— Но ты ведь пробился.

— Только в Москве. Потом вернулся.

— Мне кажется… — Я подхожу к нему на цыпочках, хочу наклониться и понюхать его, но вместо этого кладу ладони на грудь, — ты бы и так не пропал. К тебе была бы самая длинная очередь из бабушек.

Паша тянется, чтобы поцеловать, но я выскальзываю из его объятий. Потому что если он поцелует, то мы точно пойдем дальше.

Пульс и без того частит. Я ощущаю на себе взгляд Адомайтиса ежесекундно.

Пока достаю из шкафа вазу, пока набираю воду, ставлю цветы на стол. Безумно красиво! Вау.

— Как ты относишься к рису с курицей? — говорю бодро. — Мое фирменное блюдо. Полуплов, но в сто раз легче. Для ужина идеально.

— Положительно, — отвечает Паша, улыбаясь.

— Пока я разогреваю, можешь раздеться. Сушильная машина в ванной. Если ты действительно согласен отвезти меня на вокзал, то лучше это сделать в сухой одежде. Все же мороз.

— Раздеться — это я могу, — смеется Павел и, широко зевнув, идет в ванную.

Я заявляюсь в зал минут через десять после быстрого душа в домашнем костюме — черные легинсы и короткая белая футболка. С тарелками риса в обеих руках. Паша сидит на диване, вокруг его бедер обернуто мое розовое полотенце.

Я, честное слово, ожидала, что он раздет! Была готова увидеть его в трусах. Но все равно на секунду застываю, впиваясь глазами в гостя.

Сложен Адомайтис отлично. Даже слишком… Очень, просто очень много темных волос на ногах. И руках, особенно до локтей. Хотя грудь и живот практически голые. Под моим взглядом Паша будто смущается, мышцы на животе напрягаются, словно я коснулась их холодной рукой.

Зря он стеснятся. Выглядит уютным и одновременно сексуальным.

— Тебе идет, — улыбаюсь, кивнув на полотенце. Подаю ему тарелку и столовые приборы. Устраиваюсь рядом.

— Никогда не видел так много розовых оттенков на ткани. Сегодня ты меня просто поразила в самое сердце.

— Раз наш глаз способен различить все эти оттенки, почему бы этим не воспользоваться, — подшучиваю я над его профессией.

На самом же деле на этот набор была скидка. Он меня саму раздражает, но эта жадность…

— А ты знаешь, благодаря чему у человека появилась эта способность? Видели бы двенадцать цветов, да и ладно.

— Полагаю, снова дело не в чернике.

— Увы. Млекопитающие лишились цветного зрения, и только наши предки-приматы вновь развили у себя эту возможность благодаря…

— Драматичная пауза! — Я размахиваю вилкой.

— Ага. Змеям. Когда ты с бешеной скоростью перепрыгиваешь с дерева на дерево, то крайне полезно различить среди веток ядовитую тварь.

— Я что-то такое читала, кстати. Интересная гипотеза. Спасибо удавам, теперь у нас миллион разноцветных тряпок в гардеробе.

— Да. Это все удавы.

Я украдкой поглядываю на Пашину грудь. На плоский живот… Резко снова на плечи, шею. Закусываю губу и отвожу глаза. Включаю телевизор.

— Спасибо, очень вкусно. Посмотрим что-нибудь? — предлагает Паша чуть тише, чем говорил до этого. Стреляет в меня глазами, явно замечая, как напрягаются мои соски.

Безопаснее было бы надеть поролоновый лифчик. Но я, судя по всему, с недавнего времени предпочитаю экстрим.

— Да, давай. Время позволяет.

— Диана, у тебя кофе есть? — спрашивает он, вновь зевнув.

— Да, конечно. Сейчас сварю. Выбери пока какой-нибудь фильм.

Беру пустые тарелки и спешу в кухню. Ставлю турку на плиту. Сердце колотится. Мы сейчас будем вместе смотреть фильм. Вдвоем на диване. Я в домашней одежде, которую снять — секунда делов. Он — в одних трусах.

Мы даже в душе ополоснулись!

Ночью пробок нет — до вокзала за тридцать минут доберемся. У нас в запасе не меньше двух часов, получается. За это время все что угодно может случиться.