На третий день залезла в воду и плавала до одурения, пока мышцы не стянуло болью. С этого дня загнала хандру подальше и занялась адаптацией к новой реальности. Утром бег по пляжу, занятие с холодным оружием, таскание железа в зале, днём старание вспомнить светский этикет и правила поведения за столом, вечером изучение танцев по видео урокам и попытки скрыть под косметикой шрамы на лице. И если с танцульками проблем не возникало, то косметическая наука не поддавалась. Штукатурки было или слишком много, или слишком мало, а избавляться от рубцов я не собиралась. Я бы и не старалась их замазать, если бы не ловила на себе жалеющие взгляды родителей. Это команда привыкла к моему лицу и не реагировала на уродство, перекашивающее женское личико, а вот родственники, приятели и окружение к такому не привыкли. Для них женщина – богиня, которая светится своей красотой, а не покорёженная жизнью жертва, отказавшаяся восстанавливать свою божественность. Что это? Ущербность? Упёртость? Протест? Не знаю. Всегда считала, что покорёженную душе не надо прятать под идеальной обёрткой. Так что продолбавшись с неделю, отправила косметику в помойку и решила оставить как есть. Не нравится – не смотрите.

    Домой вернулась через три недели, успокоившись, осмыслив жизненные приоритеты, и подготовив морально к выходу в люди. Как только вошла в дом озвучила, что готова к встрече с родственниками, и уже к вечеру во дворе собралась наша огромная семья. Наверное, при аренде бабушки, дедушки и представить не могли, как разрастётся род Зардо. Естественно, большая часть создала отдельные семьи, но по привычке нас всех называют Зардо. Я окунулась в вихрь голосов, объятий, радостных улыбок, стараясь не прятаться в себе, и к середине вечера уже не шарахалась от заботы, нежности и тепла. Оказалось, что даже соскучилась по женскому обществу, детским крикам, мужчинам, горящим любовью, а не долгом перед Ганзалеоном. Как стемнело, мама с сёстрами устроили светопреставление, в очередной раз поражая переливами в ночном небе, рассыпающимися искрами и растворяющимися в черноте.

- Не хочешь присоединиться? – подошла бабушка, обняв за талию. Никто так и не узнал, что я потеряла дар, оставив его на корабле Мирто, похоронив вместе с мужьями.

- Не хочется, ба, - грустно улыбнулась. – Тем более я никогда не умела использовать силу в мирных целях. Всегда всё разрушала.

- Не грусти, - она погладила меня по спине. – Всё наладиться. Счастье всегда настигает, когда его уже не ждёшь. Посмотри на меня. Когда-то мне хотелось умереть, а сейчас я счастлива, и низа что не упущу его от себя.

    Ночью все разошлись, детей уложили спать, а я осталась с родителями впитывая тишину. Все выглядели уставшими, но очень довольными. Такими объёмами собирались не часто, и только по большим праздникам. Стало до слёз приятно, что моё возвращение восприняли как большой праздник.

- Какие планы? – осторожно спросил папа Дарт.

- Хочу устроится преподавателем в академию, - на нервах комкала подол юбки, боясь, что родители не поддержат меня.

- Помощь нужна? – он серьёзно смотрел, отметая сомнения в родителях.

- Спасибо, пап. Но я хочу попробовать сама, - улыбнулась, встретив в его словах поддержку. – Когда-то я была лучшей выпускницей академии, да и опыт большой. Думаю, проблем возникнуть не должно.

- А почему не хочешь в лётную школу идти? – вклинился в разговор папа Марк. Он очень гордился своей школой, и тем, что она уравнивала мужчин и женщин в военном деле.

- Мне проще с мужчинами работать, - не задумываясь ответила. – Я не знаю, как налаживать контакт с женщинами. Сам знаешь, что я была единственной девушкой на флоте.