– Сейчас вернусь.

Она пошла к лестнице – я с трудом удержался, чтобы не пойти за ней. Вместо этого я направился к костру, стянул рубашку и разложил ее на пустом стуле поближе к огню. Вернувшись на место, я заметил, что недоделанный крутой в широких штанах флиртует с Саванной. Я невольно напрягся, но счел за благо отвернуться и сосчитать до тридцати. Я мало знал Саванну и мог только догадываться, что она обо мне думает. Кроме того, у меня не было желания начинать что-то, чего я не могу закончить: мне уезжать через две недели. Я приводил себе самые разумные доводы и отчасти даже поверил, что отчалю отсюда, как только дождусь цыпленка, но размышления были прерваны появлением нового персонажа. Высокий и тощий, с темными уже редеющими волосами, аккуратно зачесанными на пробор, парень был из тех типов, которые с самого рождения выглядят потертыми жизнью.

– Вы, должно быть, Джон, – сказал он с улыбкой, присев передо мной на корточки. – Меня зовут Тим Уэддон. – Он протянул руку. – Я слышал, что вы сделали для Саванны. Между нами, она очень рада, что вы там оказались.

Я пожал ему руку.

– Будем знакомы.

Не обидевшись на мою сдержанность, Уэддон улыбнулся гораздо искреннее, чем Брэд или Рэнди, и – редкий случай – ни слова не сказал по поводу моих татуировок. Надо заметить, мои тату не маленькие и покрывают руки от плеч до запястий. Мне говорили: «Будешь жалеть, когда повзрослеешь», – но в то время, когда я их делал, мне было все равно. И до сих пор плевать.

– Можно тут присесть? – спросил он.

– Пожалуйста.

Уэддон пересел на стул, устроившись не чересчур близко, но и не слишком далеко.

– Хорошо, что ты пришел. Тут, конечно, не лукуллов пир, зато сытно. Ты есть хочешь?

– Умираю с голоду.

– Это у тебя после серфинга.

– Тоже катаешься на доске?

– Нет, но на побережье всегда ощущаю волчий голод. С детских каникул запомнилось – мы каждое лето ездили в Пайн-Нолл-Шорс. Ты там бывал?

– Только однажды. Все, что мне нужно, у меня есть здесь.

– Да, пожалуй. – Он кивнул на мою доску: – Предпочитаешь длинные доски?

– Мне любые нравятся, просто здешние волны больше подходят для длинных досок. Нормально покататься на коротких – это нужно ехать на Тихий океан.

– А тебе приходилось быть на Гавайях, Бали, в Новой Зеландии? Я читал, что там изумительно.

– Никак нет, – ответил я, удивившись, что собеседник что-то знает об излюбленных местах серферов. – Может, еще съезжу.

В костре треснуло полено, выбросив в небо сноп искр. Я сложил ладони вместе и переплел пальцы, зная, что сейчас моя очередь расспрашивать.

– Значит, вы приехали строить дома для бедных?

– Это Саванна сказала? Ну, во всяком случае, мы так планируем. Дома предназначаются для семей, давно заслуживающих улучшения условий. Надеюсь, к концу июля мы закончим строительство.

– Вы делаете доброе дело.

– Ну, не мы одни… Ох, подожди, я же хотел тебя попросить кое о чем!

– Неужели записаться к вам в волонтеры?

Тим Уэддон засмеялся:

– Нет, нет. Хотя я это не в первый раз слышу. Завидев меня, люди убегают в противоположном направлении. Наверное, по мне все сразу видно. Шансов, конечно, мало, но я хотел спросить, не знаешь ли ты моего двоюродного брата – он сейчас в Форт-Брэгге.

– Нет, – покачал я головой. – Моя часть находится в Германии.

– В Рамштайне?

– Нет, это летная база недалеко от нас. А откуда ты знаешь Рамштайн?

– В декабре я был во Франкфурте, встречал Рождество в семейном кругу. Мы ведь родом из Германии, дед с бабкой до сих пор там живут.

– Мир тесен.

– Ты научился говорить по-немецки?

– Ни слова.