Скай лукаво усмехнулась:

– Откуда ты знаешь? Я так давно не замышляла ничего серьезного, Робин!

– Зато я с детства прекрасно помню это выражение лица, мадам, – засмеялся сын, но тут же став серьезным, добавил: – Я рад, что решил провести здесь Двенадцатую ночь, вместо того чтобы, как обычно, дать бал в Лондоне. Эти проклятые увеселения чертовски дорого обходятся! Мне просто повезло оказаться нынче в Королевском Молверне.

– Ах, как я любила балы в доме твоего отца, – вздохнула Скай, захваченная ностальгическими воспоминаниями, – особенно тот, что он давал в Двенадцатую ночь! Так и вижу, как барка королевы медленно поднимается по реке к Линмут-Хаус. Двенадцатая ночь всегда была для меня особенным праздником. В одну из таких ночей я зачала тебя, Робин. А помнишь ту Двенадцатую ночь несколько лет назад, когда Жасмин едва не стала причиной ужасного скандала, потому, что Сибилла застала ее в постели с лордом Лесли! А теперь эта ночь навсегда будет связана для меня с кончиной Адама. – Пожилая женщина вздрогнула и плотнее закуталась в плащ. – Отныне этот праздник навеки станет для меня днем траура.

– Признаться, я все-таки уезжаю с тяжелым сердцем, – вздохнул Робин, крепко обнимая мать.

– В эту минуту я чувствую себя такой слабой и хрупкой, – созналась Скай, – но это пройдет. Так было, когда умерли твой отец и Найл.

«Но тогда твоей несокрушимой опорой был Адам», – подумал Робин, а вслух произнес:

– Сообщи, когда соберешься покинуть Англию, и прикажи моей строптивой племяннице вернуться домой.

Он нежно поцеловал мать и еще раз стиснул изо всех сил.

– Счастливого пути, Робин, – пожелала Скай сыну и долго смотрела вслед его экипажу.

– Вы коварная старая лисица! – заявила Дейзи, помогая хозяйке взойти на крыльцо. – У вас и в мыслях не было говорить ему, когда именно вы задумали улизнуть во Францию!

– Конечно, нет, – хмыкнула Скай. – Если я скажу Робину, то он поделится с графом Гленкирком, а тот немедленно последует за мной и отыщет Жасмин! Нет, уж лучше я буду нема как рыба!

– Он все равно известит графа, когда через несколько дней окажется в Лондоне, – заметила Дейзи.

– И именно поэтому я уже буду на пути во Францию, – торжествующе пояснила Скай. – Пусть попробуют вернуть мою дорогую девочку, но от меня они помощи не получат! Она приедет только тогда, когда сама захочет этого!

– Ах вы, злобная бестия, – фыркнула Дейзи, но тут же нахмурилась. – А как вы будете оплакивать его светлость, если собираетесь оставить Королевский Молверн?

– Для этого мне вовсе не обязательно сидеть здесь! Адам всегда со мной, куда бы я ни отправилась.

– Я немедленно начинаю собираться, миледи, – оживилась Дейзи, – и стану молиться, чтобы в море не штормило во время переезда через Пролив[2].

– Тебе ни к чему ехать со мной, Дейзи. Я могу взять кого-нибудь помоложе. По-моему, Марта прекрасно подойдет, верно?

– Еще чего! – негодующе подбоченилась Дейзи. – На этот раз вы и шагу без меня не ступите, миледи! Марта, подумать только! Да такой неряхи свет не видывал! Марта! Тьфу!

И с этими словами Дейзи отправилась собирать вещи. Скай еще не успела снять плащ. Надвинув пониже капюшон, она выскользнула из дома и пробралась через неглубокий снег к могиле мужа, над которой стоял маленький деревянный крест. Позже, конечно, его сменит величественный каменный памятник. Скай остановилась и опустила глаза.

– Ну, мой старичок, отныне мы никогда не забудем Двенадцатую ночь! Как ты смел покинуть меня, Адам? Впрочем, я знаю, ты не виноват, – тяжело вздохнула она. – Но сейчас все разъехались. Не представляешь, как я разозлилась на Виллоу! Да-да, понимаю, она желает мне добра, но я терпеть не могу, когда Виллоу распоряжается моей жизнью и решает за меня, что делать. Три дочери! Одна постоянно читает нотации и донимает окружающих, как назойливая муха, другая – настоящая маленькая мышка, а третья месяцами торчит в Шотландии.