Лука задумчиво моргал, пока в голове его происходили вычисления. Ноги его перестали дрожать.

– Восемь целых три сотых, – ответил он.

– Хватай Изольду! – скомандовал Фрейзе.

Лука, очнувшись от колдовского забытья, протянул руки, Изольда стиснула их крепко-накрепко и рванула к себе. Фрейзе подтолкнул его в спину, брат Пьетро и Ишрак налегли на веревку, и они все втроем, спотыкаясь, доковыляли до гостиницы. На одно лишь мгновение распахнула хозяйка двери, и они ввалились в прихожую.

Изольда и Ишрак захлопнули двери, брат Пьетро задвинул тяжелый засов.

– Господь Всемогущий уберег меня, еще бы чуть-чуть, и мне бы несдобровать. – У Луки, бледного и растерянного, перехватило дыхание. – Господь да благословит тебя, Фрейзе. Если бы не ты, я бы сейчас танцевал да водил хороводы.

Подолом холщовой рубашки Фрейзе вытирал пот, градом катившийся по его лицу.

– Господь уберег нас обоих. Никогда прежде не испытывал я ничего подобного. Такое чувство, что ты начисто лишился воли, что ты сам не свой.

Но рокот барабана и ликующая музыка прорывались даже сквозь наглухо закрытые двери. Ноги Фрейзе начали отстукивать ритм. Юноша испуганно сжал руку Луки.

– Пойдем в заднюю комнату. Подальше от этого чертова барабана.

Изольда тоже взяла Луку за руку, и они, покачиваясь от усталости, вошли в зал таверны, выходящий окнами на конюшню. Запах навоза и прокисшего эля ударил им в нос. Два пожилых горожанина взглянули на них поверх пивных кубков, изогнутых в виде рога, и отвернулись.

– Итак, образование – ненадежный заступник? – У Изольды теснило в груди.

– И быть мужчиной недостаточно, чтобы не пуститься в пляс? – уточнила Ишрак.

Лука, хватая ртом воздух, помотал головой:

– Ни то, ни другое ничего не значат. Ты просто теряешь рассудок и самоуважение. Ноги заменяют тебе разум. И ничего с этим не поделаешь. Ты слышишь песню. И вроде бы ты не знаешь слов, но она кажется такой знакомой и сладостной. Она проникает тебе в уши, она льется из твоего горла, но в голове твоей пустота, и ты не понимаешь, что ты творишь. Ты будто одержим.

Лука обернулся к Фрейзе:

– Почему ты задал мне задачу? О площади участка? С чего вдруг тебе потребовалось его узнать?

– Я хотел вправить тебе мозги, – признался Фрейзе. – Хотел, чтобы ты взялся за ум, свой ясный, светлый ум и стал таким же, как прежде. Я не знал, слышишь ты меня или нет. Казалось, ты паришь где-то между небом и землей. Но я надеялся, что если заставить твой мозг работать…

– Ну-ка, ну-ка, – стала подзадоривать его Ишрак, – какую это задачку ты ему задал?

– Я спросил, какова площадь участка размером пятьсот на семьсот футов.

Кривая усмешка раздвинула губы Луки.

– Но почему именно эти числа?

– Такой участок у моего отца, – смутился Фрейзе. – Однажды нам пришло в голову его продать. Но мы не знали, какова его площадь. Мы прошли вдоль и поперек изгороди, замеряя шаги, и узнали длину и ширину. Но сколько акров находится между ними, мы понятия не имели.

Ишрак склонила голову набок.

– Если длину поля умножить на его ширину, то получится площадь участка в квадратных футах. Останется только перевести квадратные футы в акры.

Фрейзе вытаращился на нее с неприкрытым восхищением.

– Вот это да. Ну и мастера они учить там, в мавританских университетах. Но была еще одна вещь, которую мы не знали.

Ишрак от души рассмеялась:

– И какая же?

– Сколько – как ты их там назвала, квадратных футов? – в акре. Да исходи мы шагами все поле, мы бы все равно этого не узнали.

Лука хмыкнул, стряхивая оцепенение, вызванное пережитым недавно кошмаром.