Справа от Ромула Тарквиний легко раскидывал вражеских солдат, зато стоявшему слева разговорчивому легионеру пришлось несладко: от насевших на него двух рослых нубийцев он сразу же получил копьем в правое плечо – и уже не мог сопротивляться, когда один дернул книзу его щит, а второй пронзил мечом горло. Впрочем, для вцепившегося в щит нубийца жизнь на этом и закончилась: Ромул тут же отхватил ему правую кисть и обратным движением гладиуса вспорол нутро от паха до плеча. Стоявший во втором ряду легионер выступил вперед, занимая место павшего, и они с Ромулом прикончили второго нубийца.

Погибших тут же сменяли живые.

Конницу бы сюда, с тоской подумал Ромул, орудуя мечом. Или катапульты. Что-нибудь неожиданное для смены тактики, другого выхода нет. Кто-то из легионеров добрался до трирем и уже лез на борт, главная же часть войска оказалась в ловушке, ведя явно проигрышную битву. Солдат охватывала паника; тщетно призывали к стойкости центурионы, тщетно потрясали древками знаменосцы в надежде укрепить пошатнувшуюся уверенность – легионеры отступали шаг за шагом. Почуяв запах крови, враг удвоил усилия.

Ромул уже понимал, чем все кончится, и исход его не устраивал.

– Не останавливаться! – донесся сзади голос. – Держать строй! Мужайтесь, соратники! Цезарь с вами!

Юноша мельком глянул через плечо.

К легионерам пробивалась гибкая фигура – алый плащ главнокомандующего, золоченый панцирь, тонкой работы шлем с гребнем из конского волоса и золотой филигранью на серебряных нащечниках. В руках – гладиус с узорной рукоятью слоновой кости и простой скутум. Узкое лицо с орлиным носом и темными проницательными глазами показалось Ромулу смутно знакомым, но соображать не было времени. Спокойствие Цезаря добавило юноше сил – он, как и центурионы, готов был стоять насмерть: в присутствии такого полководца, как Цезарь, солдаты не отступают.

Ошеломленный Тарквиний в смятении переводил взгляд с Цезаря на Ромула и обратно.

Юноша ничего не замечал.

Весть о прибытии Цезаря пронеслась по рядам, настрой тут же сменился – паника растаяла, как утренняя дымка. Вопреки приказам, воодушевленные легионеры бросились вперед, на не ожидавшего атаки противника, и вскоре отбили прежние позиции. Наступила передышка – два войска настороженно застыли, глядя друг на друга поверх земли, усеянной кровавыми трупами, корчащимися ранеными и брошенным оружием. Пар из разгоряченных ртов облачками повисал в воздухе, из-под войлочных подшлемников, надетых под бронзовые шлемы, струился пот.

Цезарь не упустил случая.

– Помните битву с нервиями, соратники? – разнесся его громкий голос. – Мы тогда победили!

Легионеры одобрительно взревели: победа над отважным племенем нервиев была самой трудной за всю галльскую кампанию.

– А взятие Алезии? – продолжал Цезарь. – Галлы налетали тучами, как саранча! И все-таки победа осталась за нами!

Вновь одобрительный гул.

– Даже при Фарсале, когда нас уже ждал Гадес, – Цезарь повысил голос и обвел руками всех слушающих, – вы, мои соратники, одолели врага!

При виде засиявших гордостью лиц Ромул ощутил прилив отваги и преисполнился уважения к Цезарю – ведь он такой же солдат, как они! Выдающийся вождь!

– Це-зарь! – взревел седой ветеран. – Це-зарь!

Клич тут же разнесся по рядам, захватив и Ромула.

Вместе со всеми кричал даже Тарквиний.

Цезарь выждал, пока крик уляжется, и вновь принялся торопить войско к триремам.

Спасение было близко. Обескураженные отпором римлян и решительными словами Цезаря, египтяне на два десятка сердцебиений застыли на месте. До пристани оставалось всего ничего – бросок камня; сотни легионеров с помощью моряков уже взбирались на борт, несколько низко осевших от тяжести трирем вышли в гавань. Три ряда весел на каждой разом опускались в волны, выводя суда на глубину. Вражеские командиры, разъяренные бегством римлян, наконец опомнились и теперь спешили довершить начатое: озверевшая толпа солдат, подгоняемая их окриками, устремилась на врага с единственным желанием – уничтожить.