– Гаки сожрут, дура! – хрипел он мне вслед.

Но я бежала и бежала. Игнорируя и его предупреждение, и визг Тайишки. Вот пусть она, когда нас расселят, на опыты и сдается. А я преспокойно помру здесь и поживу без опытов в милой моему сердцу реанимации.

К счастью, я всегда была активной – и в спорте в том числе. До олимпийской сборной пусть и недотягивала, но тем не менее оторваться от неподготовленного преследователя сумела. Остановилась, только когда легкие начали невыносимо гореть. Прижалась спиной к дереву и сползла вниз на землю. Ссадины, на которые я при побеге внимания не обращала, теперь ощущались по полной программе. Счастье, хоть глаза целы, если учесть, что я прорывалась со связанными руками по ночному лесу, едва-едва освещаемому луной.

Тайишка внутри почему-то рыдала. Перепугалась, наверное, глупая.

– Ты не плачь, Танюх! – успокаивала я. – Вроде бы ушли! Если у нашего приятеля нет собачьего нюха, то вряд ли найдет.

– Я не потому плачу, – ныла она. – Нас теперь гаки сожрут – никто и не узнает.

– Погоди-ка, – не поняла я. – Ты к старикану на опыты, что ли, хотела, девственница моя неразумная?

– А чего ж не хотеть? Помереть всегда успеется. А некроманты очень добрыми бывают…

Я не заорала только потому, что боялась привлечь внимание многократно упомянутых гак. Существ этих я пока себе и представить не могла, но если они хоть чуть менее приятны, чем остальные существа в этом мире, то я предпочту отложить знакомство. А Тайишка все ныла и ныла:

– А теперича что? Ежели до утра дотянем, то куды потом? В срамной рубахе в столицу явимся? Да я лучше туточки помру, чем такой стыд пережить.

– Вот и помри.

– Вот и помру!

– Помри!

– Ой, вспомнила! У меня ж хозяйка есть… А если мы к ней придем, все честь по чести объясним? Оль!

– Это та самая дура набитая, что тебя на лошадь усадила?

– Ну да!

– Я не знаю, что тебе на это ответить.

– Так пошли к ней!

– У тебя какая-то особенная форма дебилизма, Танюх? Она тебя меньше суток назад угрохала! А мы сейчас явимся такие: «Здрасьте, мадам! Мы настолько невменяемы, что даже после смерти явились служить вашей дурости! Не, а вы чего сразу в обморок-то?»

– Что же делать, Оль? – та принялась рыдать еще усерднее.

– Выживать, Танюх. Как только с этим справимся, то начнем искать способ меня отправить домой, а тебя при этом не убить.

– Так это нам к некроманту и надо! – снова оживилась она.

– Я сказала – сначала выживать. У тебя со слухом плохо?

Она не ответила, тоже уловив в стороне шорохи. Где-то очень далеко захрустели ветки, и звук приближался. Я вскочила на ноги, надеясь, что это просто Эльрик нас отыскал – с ним я попытаюсь справиться опять. Но Тайишка убивала надежду на корню:

– Гака! Точно говорю тебе – гака!

– Что еще за гака? – я созрела, чтобы задать этот давно животрепещущий вопрос.

– Вечно голодный дух! Очень быстрый и очень сильный. Против гаки только с огнеметом устоять можно. Она сожрет нас, Оль…

Здорово. А у меня еще и руки за спиной связаны. Может, попытаться сбежать? Определение «очень быстрая», правда, смущало. И точно. Звук нарастал вихрем – еще несколько секунд назад звучавший издалека, он теперь слышался совсем рядом. Как разгоняющийся сквозь заросли самолет, в самом деле. И еще через мгновение я увидела…

Тварь затормозила в трех шагах от меня и улыбнулась. Она действительно улыбалась самой настоящей человеческой улыбкой! И ничего, что передвигается на четвереньках, какими-то резкими прыжками. И ничего, что на ее теле нет одежды. Гака была человеком! Изуродованным жуткой гримасой, совершенно лысым, но человеком! Это зрелище оказалось самым страшным из того, что я успела повидать. Чудовище должно оставаться чудовищем! И уж точно не должно улыбаться…