Оказалось, что нет. А больные мужчины-Скорпионы – еще хуже.

Ну что могу сказать? Мне несказанно «повезло».

Последнюю неделю каждый день я мысленно убиваю Градова самыми изощрёнными способами, а потом увольняюсь. Но ночью остываю и даю себе еще один шанс.

Квартиру я сдала, деньги взяла за три месяца вперед и уже благополучно отнесла все в банк. Да и заработная плата здесь такая, что стоит потерпеть.

Не знаю, насколько хватит моего терпения, но я каждый день испытываю себя на прочность.

Сколько там было кругов ада у Данте? Мне кажется, их намного больше, и один из них – это работа на Градова.

Егора нет. Он вообще появлялся только один раз за время болезни брата, справился о его здоровье и благополучно свалил. Видимо, Егорка очень хорошо знает своего брата и решил отсидеться в окопе, кинув на амбразуру меня, беззащитную, слабую женщину.

Полинка всегда либо на тренировках, либо у подруги в соседнем доме, либо закрывается в своей комнате. Поэтому мы с Романом Андреевичем почти всегда наедине.

Главный сухарь обосновался в своём кабинете. Святая святых, в который мне не дозволено было входить. Но теперь я, похоже, здесь прописалась.

— Анастасия! — раздается голос Градова из кабинета. А я от злости кидаю на стол нож, которым резала овощи для ужина. Вдох-выдох, беру себя в руки и направляюсь к барину.

— Да, Роман Андреевич, — заглядываю в кабинет.

Выглядит этот узурпатор бодро. О болезни напоминает только немного бледная кожа и нога в гипсе, которая покоится на мягком пуфике. А так Градов свеж и бодр. В голубой отглаженной рубашке (сдалась она ему дома?), в своих стильных очках, гладко выбрит и пахнет дорогим парфюмом. Он сидит в своём кожаном кресле за столом, среди бумаг, папок и двух и ноутбуков.

— Анастасия, подайте мне вон ту синюю папку, — указывает на шкаф в пяти метрах от него. И нет, Роман Андреевич у нас не инвалид. Он прекрасно передвигается по дому на костылях. Да, у него на ноге новомодный фиксатор, в котором, кажется, можно даже бегать. Но поднять свою высокопоставленную задницу мы не можем.

И, видимо, мои мысли идут красной строкой на лбу. Ибо Градов осаживает меня взглядом.

— Не могу так часто вставать, доктор настаивает на минимальных нагрузках, — поясняет он мне.

Так и лежал бы на диване перед телевизором, как все нормальные мужики на больничном.

Молча беру папку и подаю Градову.

— Это всё, спасибо, — кивает он мне, зарываясь в свою папку. Возвращаюсь на кухню, продолжая нарезать сладкий перец и ловить дзен. — Анастасия! — раздается голос Градова ровно, мать его, через пять минут. Кидаю нож, уже не стесняясь звона, снова иду в кабинет. — Анастасия, мне нужна еще вон та красная папка, — снова указывает мне на шкаф. Сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. — А синюю поставьте на место.

Забираю синюю папку, подаю господину красную.

Ухожу, продолжая готовить.

— Анастасия!

Да вашу же… Дальше в моей голове только нецензурная брань. Еще пару дней, и начну ругаться матом вслух.

Я уже ненавижу свое имя, произнесенное Градовым.

— Да, Роман Андреевич, — снова заглядываю в кабинет, стараясь не сорваться.

— Принеси мне кофе. И не ту бурду, что ты подавала мне утром. В кофемашине есть программа с двойным эспрессо, — выдает он мне. А я мысленно уже выливаю ему этот кофе в лицо. — И без сахара.

«Я абсолютно спокойна, меня ничего не может вывести из равновесия», — повторяю про себя, пока делаю этому Гадову его кофе.

Через пять минут ставлю чашку на стол Градова.

— Спасибо, — благодарит он и пробует кофе. Морщится. — Это не двойной эспрессо, а американо. Вы нажали не ту кнопку, Анастасия.