– Да хотя бы то, что отведу от тебя подозрения. Ведь это паутина от твоей Кармы разукрашивает личико твоей свекрови! Ты хоть знаешь, что за последние сутки эта сеть разрослась на всё её лицо?

Как? Не знаю! А почему?

– …Значит, ты не простила, ты считаешь её виновной во всём, считаешь достойной наказания; вот она сейчас и сходит с ума. Всю жизнь она панически боялась потерять красоту или постареть. Это ты подсунула Теймуру бусы с дурными воспоминаниями той девки, что прибежала к тебе за помощью. И теперь Мирабель, вдобавок ко всему, не спит ночами, боясь вновь окунуться в кошмары; а уж я постаралась, чтобы они заполнили каждое мгновенье её снов. И теперь она чахнет, чахнет, но боится жаловаться мужу, потому что он до сих пор на неё зол! Ха! В Эль Торресе суматоха, все заняты подготовкой к именинам Софи, к приёму гостей; до страдалицы Мири нет никому дела. Она заперлась в своих комнатах, а Тимурчик запретил её беспокоить: дескать, ей нужно о многом подумать, вот и не мешайте… Ещё немного бессонницы и одиночества – и она сломается. Я пока не определилась, что интереснее: позволить ей тихо-мирно отравиться или вскрыть вены, или вывести её, к примеру, на стену Эль Торреса, чтобы шагнула оттуда на виду у всех… Да, это будет эффектно! Пожалуй, так и сделаем.

Невольно сглатываю. Она действительно так может? Меня-то она пыталась прессинговать, но то в сновидении, где могут общаться и живые, и мёртвые. А вот влиять на людей в реальном мире, будучи самой в мире загробном?.. Впрочем, много ли я об этом знаю? Если настолько уверенно об этом рассуждает – значит, может.

Спокойно, Ваня, спокойно.

– А ещё она может крикнуть во всеуслышанье, что это ты довела её до смерти. – Насмешливо оскалившись, ведьма склоняет голову на бок. – А может и не крикнуть. Ощущаешь разницу в последствиях для себя лично?

Мне становится противно. Будто живого паука во рту держу. Но выслушать её надо до конца.

– Жадность – это плохо, – отвечаю наставительно. – Дёшево хотите отделаться. У меня слишком хорошая репутация, чтобы вот так взять и перечеркнуть одним осуждающим вскриком. Которого, кстати, может, и не расслышат толком. Что ещё у вас завалялось в наградном фонде?

Она злобно фыркает.

– Чего ты хочешь? И как себе представляешь пользование наградой? В деньгах ты не нуждаешься, тебя заинтересуют разве что магические вещи… Знаешь, с каким трудом в загробном мире приходится создавать артефакты, даже при моём уровне Силы? Впрочем…

Она задумывается.

– Часть личных вещей, особо дорогих владельцам при жизни, кладут потом в их гробницу. Вот это, например.

Она вынимает из причёски один из трёх гребней.

– Всего лишь проекция того комплекта, что остался лежать в моём саркофаге. Не морщись так, тебе не придётся копаться в моих костях и седых косах. Всё сложено в тайнике, в основании пьедестала. Эти гребни… Впрочем, больше я ничего о них не скажу. Согласишься помочь – получишь полную информацию о том, как открывается тайник. А после того, как я заполучу душу Мирабель в своё распоряжение – тогда и только тогда открою тебе рунный код, без которого прикосновение к тайнику испепелит любого. Только так и не иначе.

– Соглашаться на кота в мешке? Не зная толком, о чём речь? – скептически замечаю. О да, торговаться я умею.

Донна Сильвия тверда как скала. Хоть паучьи лапы из-под этой твердыни всё ещё шевелятся.

– Не пожалеешь, даю слово. Могу намекнуть: как ты думаешь, за счёт чего мне удалось не только сохранить, но и приумножить свои способности после смерти? Да ещё и обрести новые. Всё, больше никаких подсказок.