Нуачо, как говорят мои девочки, не от хорошей жизни она так давеча яблочком наслаждалась. Облик-то Мораны она примерила явно с целью шокировать меня, напугать, а вот обнаружив, что в этой конкретной реальности ощущения куда ярче, чем в её тусклом иномирье, не выдержала, поддалась соблазну, вкусила. Могу понять. В загробном мире остаётся лишь память о красках, вкусах и запахах, там всё тускло, всё вполсилы, а то и в одну десятую. А хлебнуть настоящего живого кофе, вдохнуть целый букет ароматов – как бы снова почувствовать и себя живой…

Иногда я и сама не понимаю, как именно у меня во сне получается то или иное действие. Просто… хочу – и оно происходит. Вот и сейчас: на крае стола, что ближе к донне Сильвии, появляется огромное блюдо с одуряюще пахнущей выпечкой, воздушными пирожными, пирамидками шоколадных трюфелей. Последнее – небольшая шалость с моей стороны, ибо каждая конфетка – крошечный шоколадный череп, радостно улыбающийся. А сами пирамидки повторяют в миниатюре груды черепов в фальшивом склепе.

– Дешёвый трюк! – фыркает ведьма; впрочем, заметно умягчённым тоном. – Не пытайся меня подкупить, девчонка!

– Иоанна, – поправляю мягко. – Это на тот случай, если вы так и не удосужились узнать моё имя. Это не подкуп, донна Сильвия, это лишь вежливость по отношению к гостье, пусть, скажем так, и не… неожиданной.

– Незваной, что уж там, – бурчит она. – Потрудись называть вещи своими именами. Я-то с тобой не особо церемонюсь.

Сладости так и притягивают её взгляд, но держится она стойко. Одним махом допив кофе, отставляет чашку на край стола. Прочно ухватившись за подлокотники – привычный жест, призванный, видимо, вернуться во властную ипостась – глядит на меня требовательно.

Приходится вновь перехватывать инициативу.

– Вы хотели о чём-то поговорить, донна Сильвия?

Именно поговорить. Не потребовать, потому что мне это не подходит. Не попросить, поскольку такой вариант не устроит Сильвию. А так вот, нейтрально.

– Ладно, твоя взяла.

А ведь она на меня с неприкрытым уважением смотрит. И взгляд у неё – классический тяжёлый и вдумчивый Торресовский взгляд. Тоже ведь родственница теперь. А нашему матриарху вообще матушка. Поэтому я и сдерживаю на привязи невольно рвущееся раздражение. Ради донны Софьи потерплю.

– Ладно, – повторяет она с досадой. – Поговорить, так поговорить. У вас ведь скоро праздник в честь именин? Не удивляйся: есть у меня в мире живых свои глаза и уши, я много чего знаю… И я, в конце концов, не законченная злодейка, и помню ещё, что не просто ведьма, по силе равная архимагу, но ещё и мать. Моей девочке исполняется первых сто лет. И я не могу оставить её без подарка.

Девочке?

После секундного ступора соображаю, что речь идёт о Софье Марии Иоанне. Столетней девочке, да уж…

– Ты на её стороне, И-о-ан-на, – моё имя она выжимает из себя подчёркнуто вежливо, но с долей ехидцы, – и мне это нравится. Ты меня поймёшь. И не откажешься посодействовать. Поскольку то, чего я хочу… Гм. Организовать ей этакий своеобразный подарок. Такой, что и тебе понравится.

Да? У нас с этой ведьмой могут быть общие интересы? Вежливо приподнимаю бровь.

– Мне нужна Мирабель, – заявляет старуха. – Та стерва, что вот уже больше четырёх десятков лет портит жизнь моему внуку, но главное – моей девочке. Мне это надоело. На развод Тимур не пойдёт, из дома эту тварь не выгонит – он к ней, видите ли, слишком привязан. А вот если она естественным, так сказать, путём уйдёт из жизни – освободит сразу всех. И всем станет легче дышать, в том числе и тебе. Особенно тебе. Ну что, хороша идея?