Один раз, всего один, Фрэнк вышел из себя. С ним в классе учился «дневной» мальчик по фамилии Ламсден – высокий, полный, в очках: он и сам мог стать объектом травли, но ему хватало ума напускать на себя уверенный вид и пользоваться своими габаритами. Вскоре он сделался вожаком мучителей Фрэнка. Однажды холодным осенним днем, когда иней посеребрил траву на лишенном деревьев склоне, шайка мальчишек обступила Фрэнка на утренней перемене в надежде довести его до слез. Фрэнк стоял в середине кольца и не шевелился. Ламсден вышел вперед, присел, сгорбившись, и принялся размахивать руками, изобразив на лице ухмылку, призванную подражать гримасе Фрэнка.

– У-у, у-у, у-у, – забубнил он, подражая обезьяне. – Манкастер как шимпанзе, которого я видел в зоопарке на каникулах, они тоже постоянно лыбятся. Мартышка Манкастер! Мартышка Манкастер!

Ребята покатывались со смеху – Ламсден попал в десятку. В голове у Фрэнка что-то щелкнуло. Он напрыгнул на большого мальчика, молотя кулаками как попало. Ему хотелось выбить Ламсдену зубы, убить, но ярость сделала его неуклюжим. Ламсден подставил ему подножку, и Фрэнк рухнул навзничь на асфальт. Ламсден склонился над ним.

– Теперь тебе конец, Мартышка, – сказал он, лицо его перекосилось от злобы.

– Не оставляй следов, Гектор, – предупредил один из мальчишек.

Ламсден сел на Фрэнка верхом и стал бить кулаками в живот, пока тот не утратил способность дышать и едва не отключился.

– Хватит, Гектор! – воскликнул кто-то. – Еще убьешь мелкого уродца.

Ламсден, весь багровый, поднялся и довольно ухмыльнулся, глядя на Фрэнка:

– Теперь ты поймешь, кто ты такой на самом деле.

Отныне Фрэнк знал, что не может ничего сделать, что он беспомощен. Он не мог пожаловаться на обидчиков ни брату – Эдгар при встрече обходил его стороной, – ни учителям. Они знали – нужно было быть слепым и глухим, чтобы не знать, – как с ним обращаются, но, как сказал Эдгар, философия Стрэнгмена предусматривала, что каждый мальчик стоит за себя сам. Учителя не стали бы вступаться, если бы не увидели явных следов насилия. К тому же Фрэнк не нравился и им: на уроках он не мог сосредоточиться, сидел, словно погруженный в грезы, и получал замечания за взгляды в окно. Иногда его даже вытягивали – били по руке тонким кожаным ремешком с длинным разрезом на конце, чтобы получалось больнее.

Вот так Фрэнк научился прятаться, стал настоящим виртуозом в этом деле. Во время перемены или обеденного перерыва он укрывался в туалете или в пустой классной комнате. Более того, в углу большого актового зала, где мальчики каждое утро собирались на молитву, он обнаружил здоровенный штабель деревянных кресел, которые выставлялись только в дни вручения наград и прочих церемоний. Штабель был накрыт пожарным занавесом, старым и толстым. Пробираясь между составленными креслами, Фрэнк нашел в середине достаточно места, чтобы туда втиснулся маленький мальчик. Он понимал, что здесь не слишком безопасно, но ему было все равно – он обрел убежище.

Задиры не утруждали себя поисками: в такой большой школе они легко могли наловить других рыбок, а Фрэнк старался никому не отвечать. Хотя безропотная покорность помогала ему оставаться незамеченным большую часть времени, ему вслед зачастую кричали: «Мартышка! Тупой! Покажи лыбу, Мартышка!»

Так все и продолжалось – не было способа остановить обидчиков. Мальчикам разрешалось гулять по холмам после уроков, и Фрэнк долгими часами бродил в одиночестве среди зарослей утесника и гранитных выступов, по поросшим длинной травой пустошам, продуваемым бесконечными ветрами, постоянно держась настороже и ныряя в кусты всякий раз, как показывался кто-нибудь из учеников Стрэнгмена.